Остались позади огни станции. Начинаются следующие восемь часов дежурства на двухсотом метре, один на один с темнотой. Мужики с предыдущей смены тепло попрощались со своими сменщиками, и ушли на станцию, предвкушая крепкий сон и пару-тройку тарелок с рубленой свининой и грибами в баре «Живой огонь». После смены часовые получают несколько порций нехитрого кушанья и пару стаканов самодельного самогона. Такое распоряжение начальника станции. Он-то знает, каково это сидеть, тревожно вслушиваясь в темноту и отражать возможные нападения в течение восьми часов дежурства. После такого только и нужно человеку, что плотно поесть и хорошо выспаться. Особенно сейчас в неспокойное время, когда блокпост частенько подвергается нападению крыс размером с собаку. Лезут они на огонь то ли от любопытства, то ли от голода, надеясь поживиться человечиной. Особой радости это соседство не прибавляет. Крысы гибнут под пулями «калашей» и «печенега», иногда умирая всего в нескольких метрах от мешков с песком, которые отделяют небольшой пятачок с людьми, оружием и костром от беспроглядной темноты. Темнота.… Это слово словно стало одушевленным в условиях жизни под землей. Иногда в ней таится такое, что огромные крысы кажутся милыми и дружелюбными существами.

-Ну что Саныч, чем порадуешь на этот раз? Без баек твоих уж жить тошно. Того и гляди сожрет скука как Петруху кто-то стрескал вон там— сказал здоровяк Жора своим напарникам, кивнув в сторону мешков с песком.

-А что рассказывать? Поди, уж все новые истории рассказал. Ни одной не осталось. Если желаешь новых историй можешь сходить у Петрухи спросить— задумчиво произнес пожилой седой Саныч, похлопывая себя по карманам.

-Ну, ты черт-балагур! Мне еще не настолько скучно, чтобы я поперся в этот тоннель один. Не ровен час тоже сожрут меня— обиженно буркнул Жора и прислонился спиной к стене тоннеля.

-Ну, правда, дядь Сань расскажи что-нибудь»— подал голос самый молодой в смене часовой Федька, развалившись около горящего костра.

=Эх, молодежь мертвого из могилы поднимете. Жаль, что Петрушка наш в тоннеле сгинул, он бы тоже вставил парочку своих баек— глухо ответил начальник смены.

Пару недель назад часовой Петька вызвался просидеть в тоннеле один в темноте пару часов. Мол, поспорил с Катькой Кудряшевой, что не трус он. Сказано-сделано. Ушел Петр в тот самый тоннель, где Саныч начальник смены и пропал. Ни крика, ни выстрелов не было. Часовые чуть ли не в драку с ним, не хотели пускать, но вырвался тот и деру в тоннель. Так вот и пропал. Что сталось с Петькой неизвестно. Съел кто, на станцию ль другую ушел или еще чего неизвестно. Только слушок по станции пополз, что темнота парня съела. Василий, известный пьяница и разлагатель дисциплины, пару раз в страхе прибегал на станцию с криками, что его Петрушка зовет из темноты. Такие вот дела. Больше Вася отказывается один в тоннеле том оставаться даже на чуть-чуть. Говорит, мол, раз покойник зовет его, то он тоже не жилец. Вот такой случай приключился недавно.

-Ну ладно, пес с вами— смилостивился старший,—Расскажу я вам молодежь, как рыбу по малолетству ловил в речке летом. Давно это было. Еще наверху. Вот встанешь, бывало, на рассвете, накопаешь червяков, возьмешь свою удочку, ведерко и айда на речку. Уже пастух коров на луга вывел, Солнце еще росой не умылось, а ты уже сидишь на бережку с удочкой. Ловишь карасей да плотвиц. Все бы сейчас отдал, чтобы рыбу половить— негромко начал свой рассказ бывший рыбак.

-Так уж и все? Даже порцию свою после дежурства?»— ехидно улыбнулся Жорик.

-Обойдешься, толстопуз. Тебе, я смотрю, и так еды хватает— ухмыльнулся рассказчик, смотря на внушительных размеров живот Жоры. «Толстопуз» хотел что-то ответить, но промолчал, так как желание послушать рассказы начальника смены сильнее, чем желание отплатить ему той же монетой.

И начальник смены продолжил: Ну так вот.…Хм, так о чем бишь я? Ах, да вспомнил. Вот сидишь ты на бережку. Тихо, спокойно. Речка бежит своей дорогой. Комарики пищат. И вот поклевка. Сначала поплавок немного подергивается из стороны в сторону, потом замирает и тут раз! Поплавок пропадает под гладью воды. Ты вскакиваешь, подсекаешь и начинаешь тащить. Сначала серебристое пятно под водой, потом хоп! Достаешь из-под воды добротного карася, чувствуешь, как он бьется в твоих руках, бросаешь его в ведерко и тихонько радуешься своей добыче. А потом снова забрасываешь удочку. В удачный день можно целое ведерко наловить карася да плотвиц— со вздохом произнес Саныч и подбросил в костер дров.

-Скучаю ужасно по тем временам. Сидишь тут под землей безвылазно, вся рыба перевелась давно. Только крысы остались»— с грустью ответил седовласый рассказчик.

А ты крыс на удочку лови!— с довольной улыбкой произнес Жора и расхохотался довольный шуткой. Следом за ним не выдержал и рассмеялся старший по смене. Смех часовых разнесся по тоннелю, порождая где-то вдали эхо.

=А я вот лето за другое любил. Когда вся эта канитель началась я маленьким был. Годков семь-восемь. Мы тогда с отцом в поход ходили. По несколько суток дома не бывали. Мамка ругается, а нам до лампочки. Ставим палатку где-нибудь в лесу, разводим костерок, жарим картошку, сало, колбасу на огне. Уплетаешь так, что за ушами трещит. И ночь такая необыкновенная: звезды, птицы где-то поют. Хорошее было время»— подал голос Жорик.

Некоторое время часовые сидели молча и каждый думал о своем.

-Федь, ты чего уснул что ли?— толкнул парня Георгий.

-Тихо ты, верзила. Видишь, уснул паренек. Убаюкали мы его своими воспоминаниями. Пусть спит. У него вся жизнь впереди. Успеет надежуриться— тихонько произнес старший по смене, смотря на спящего напарника.

Федя тихо спал. Может, он видит то, за что тоже любил лето? Да нет. Он совсем махонький был, когда в метро попал. А хотя…кто его знает. Может и помнит что-то. Парень спал и чему-то улыбался во сне.
«Ладно. Пускай спит. А мы подежурим. Негоже будет, если он к своей Настасье сонным явится. Неудобно. Некрасиво»— произнес Саныч, подбрасывая в костер дрова и помешивая их палкой. Целый ворох искр вырвался из пламени и поднялся ввысь. В Небо. Ну, или в потолок тоннеля…

Саныч провел рукой по своей абсолютно седой голове. За эту черту его так и звали—Седой. Приклеилась кличка намертво и ничем её не отлепить. Разве что краской для волос. Да где ее взять эту краску то.…Да и не зачем. Такого насмотришься здесь, что вся краска мигом слетит с волос. Седой улыбнулся собственным мыслям, наблюдая за ворохом искр.

В прошлой жизни он был самым обычным трудягой. Жена, детишки, небольшая дача в поселке рядом с большим пыльным городом. На жизнь свою не жаловался ни тогда, ни сейчас. А зачем ныть? Нытьем делу не поможешь. Разве только грустил по отсутствию рыбалки. Вместо нее новая жизнь подсунула это метро, где живут огромные крысы и пропадают люди. Неравноценный обмен. Нечестный. Эх, злодейка-судьба…

Со стороны станции послышались шаги.

-Жор, буди Федьку, никак начальство с проверкой идет— торопливо зашептал Седой Жорику и тот растолкал спящего парня. Федя с сонными после сна глазами прислонился спиной к мешкам и стал смотрел на огонь.

На блокпост вышел Иван Андреевич, начальник станции, с «калашом» за спиной. Ответственный мужик. Слов на ветер не бросает. Он частенько совершает обход постов и станции. Единолично. Хозяйственный хуже всякой бабы. Но это и к лучшему. С таким станция не пропадет. Занесла его нелегкая в Москву в тот проклятый день за покупками. Шахтерская зарплата позволяла подобные «рейды». Сейчас он лично руководит шахтерскими работами по рытью нового тоннеля и сам часто берется за кирку с лопатой. Уже метров с полсотни прорыли. Так сказать расширяют жизненное пространство станции. То ли из-за прошлой профессии, то ли от теперешнего занятия прозвали его Шахтером. За глаза, правда. Никто не осмелится нахамить ему или вести себя неподобающе. В первую очередь из-за уважения. Ведь это именно Шахтер с пятком подмастерьев собрал первый генератор электричества. Настоящее чудо техники в условиях метро.

-Ну что мужики, как дела у вас тут? Все спокойно?— зычным голосом обратился начальник к часовым.

-Да тихо пока все, господин начальник. Крысы уже пару деньков не лезут на рожон— с легкой улыбкой ответил Седой.

-Какой я тебе начальник, Саныч? Ты ж сам кому угодно начальник»— ответил Шахтер, похлопывая по плечу собеседника и присел у костра рядом с Георгием.

-Ну что, Андреич, какие вести с метро? Что нового творится в тоннелях?— обратился старший смены к Шахтеру.

-Да ничего особенного. Вот дороем тоннель, будет, где разгуляться, а то тесновато становится жить в нашей «деревне» -— ухмыльнулся Андреич и продолжил: Челноки завтра должны придти. Вот и будут тебе новости, книжки какие, барахлишко. Ну ладно мужики, бывайте. Устал я что-то. Пойду наверно прилягу, раз все тихо. Если что, кричите парням с сотого метра.

-Ну, бывай. Сон это хорошо. Только не на рабочем месте— ответил Седой и улыбнулся, краем глаза заметя, как смущенно ухмыльнулся Федька.

-После дежурства в гости хоть заходи. Потрещим о жизни»— с этими словами Шахтер пожал руку часовым и ушел в сторону станции.

-Челноки, когда завтра приедут, надо будет у них прикупить книжек каких-нибудь— пробормотал Георгий.

-Знаем мы, какие книжки он покупать собрался: с голыми девками на развороте— хмыкнул Саныч и весело засмеялся Федька.

-Да что вы, в самом деле? Ничего не могу поделать с низменными потребностями— смущенно пробубнил Жора.

-Дядь Сань, а ты покупать будешь чего?— с интересом спросил Федя.

-Да я право не знаю. Без очков плоховато стал видеть. У меня ж глаза не как у совы. Если будет чего интересного, то может и прикуплю— задумчиво ответил Седой.

-Про рыбалку, например?— ехидно поинтересовался Жора.

Саныч оставил выпад в свой адрес без внимания и помешал в костре дрова.

-А я вот хочу что-нибудь купить. Настя «Алые паруса» просила. Вот их мне и надо— сказал самый молодой часовой.

-Алые паруса», говоришь? Хорошая книга. Не волнуйся. Если не будет у челноков их, то сходим на соседнюю станцию за книжкой для твоей Настасьи— ответил ему Седой.

-Честно-честно?— с широкой улыбкой переспросил парень.

-Слово Саныч— с легкой улыбкой ответил ему Седой.

-А если журналов с тетками не будет, ты со мной тоже сходишь за ними?— вставил Жора и смех часовых раздался над блокпостом.

Федя довольный облокотился на мешки с песком, думая о чем-то своем. У него не было родителей. Сгинули наверху, когда рушился мир. Вместо родителей добрым дедушкой для него стал Седой, а дядюшкой балагуром— Георгий. Парнишка думал о том, как принесет он Настеньке ее любимую книжку и улыбался, смотря на огонь. Думал, как она будет улыбаться, как обрадуется.

Саныч догадывался, о чем думает парнишка после его обещания. «Ну, ничего внучок, прорвемся»— подумал старший по смене и принялся напевать свою любимую песню: «Как сын грустит о матери, как сын грустит о матери, грустим мы, о Земле, она одна. А звезды, тем не менее, чуть ближе, но все также холодны». «И как в часы затмения ждем света и земные видим сны»— закончил куплет Федя и радостно рассмеялся. Его смех разнесся далеко по тоннелю, быть может, он даже долетел до станции, где люди мирно спали и видели цветущую землю.

«Три дня сеял мелкий дождик — моросей. Дочерна промокли заборы. Дороги раскисли, глубокие колеи заплыли жидкой грязью. Осенний пожар окончательно погас, и только молодой дубок в придорожной посадке тускло пламенел несброшенной листвой. А вчера под вечер моросея спугнул внезапный морозец. Сквозь свинцово-цинковую крышу туч просочилась лимонная полоска зари»— на этой оптимистичной ноте Саныч отложил книгу с потрепанной обложкой и протер уставшие глаза. Очки неплохо бы найти, а то скоро любимое чтение перед сном превратится в еще одну отобранную жизнью вещь. Положив книгу подальше, чтобы не дай Бог не украли или случайно не заляпали чем-нибудь, Седой окинул взглядом свое привычное жилище.

Не Бог весть что. Обычная палатка, какие кучами стояли в магазинах туризма для любителей активного отдыха. Сейчас палатка, а раньше была «двушка» на четвертом этаже многоэтажного дома, небольшой дачный домик с приусадебным участком, на котором чудом умещались и клумба и маленький огородик жены, работа автомехаником в мастерской и прогулки по лесу со стареньким ружьем. Ну и где всё это? Где?

Саныч всегда читал перед сном. Привычка, которая сохранилась еще с малолетства и которую так не любила супруга. Ночник ей, видите ли, спать мешал и из-за этого частенько случались перепалки на сон грядущий. Правду говорят: привычка—вторая натура. И сейчас, вернувшись с дежурства, он решил почитать перед сном. Жора остался в баре побалагурить с мужиками о том, о сём, Федор ушел к Настасье. Ну что ж: каждому свое. Кому-то языком чесать, кому-то с девками обжиматься. Не всем же книжки перед сном читать. Седой улыбнулся.

Скоро на станции будет отбой и уже большинство людей разбрелись по своим палаткам. Сквозь полог ткани он видел, как проходили мимо уставшие после тяжелого дня люди. Кто-то умаялся на дежурстве, кто-то отдал все силы грибным плантациям и свиной ферме, других вымотало рытье тоннеля и другие многочисленные заботы. Новый мир—новые заботы. Трудись во благо станции и строй «коммунизм», как «красные» на своей ветке. Только их тут до полного счастья не хватало.

-Саныч, ты не спишь еще?— раздался громкий голос и вырвал из объятий сладкого полусна своего адресата.

«Ну, елки зеленые! Кому там не спится?»— пронеслась раздраженная мысль.

-Уже нет,— буркнул Седой и стал одеваться,— Минутку, сейчас выйду.

Он приподнял полог палатки и выполз «на улицу». Что за пень гоняет старого человека, когда тот уже спит?

«Пень» стоял рядом. Хм, да ведь это же Шуруп, ремонтных дел мастер. Если нужно починить дрезину, «калаш» или просто промыть мозги техническими терминами, то тебе к нему. За плечами, как обычно, рюкзак, в котором Шуруп таскает ключи, гайки, болты и отвертки. Весь свой арсенал. Ну и голова на плечах, разумеется. Когда тебя посреди ночи будят и орут что-то о сломанном генераторе или дрезине, меньше всего хочется копаться в поисках ключа или гайки. Закинул рюкзак на плечи и готов в путь. Без своего рюкзака Женя (так зовут механика) никуда не ходит. Кто-то посмеивается, что это не он с рюкзаком ходит, а рюкзак с ним. Хочешь инструменты таскай, хочешь книги или журналы, хочешь оружие или контрабанду. Шуруп стоял и довольно улыбался. Подозрительно. Последний раз он так улыбался, когда испортил тормоза дрезины своим жадным клиентам и слушал в тоннеле их забористую ругань после грохота. Так зачем же пожаловал механик?

-Дядь Сань ты спал что ль?— невинно поинтересовался Женя.

-Нет, блин, тебя ждал. Чего хотел-то?— сонно ответил Седой.

-Помнишь,ты мне журнальчик заказывал про рыбалку свою? Принимай работу. Добрый Шуруп принес прямиком с поверхности небольшой гостинец своему старшему товарищу— широко улыбаясь сказал довольный собой механик.

-Да иди ты! Неужто правда принес?— удивился Саныч, хотя удивляться тут было в принципе нечему. Женя часто лазил наверх за нужными инструментами вместе с напарником Ротором или просто со сталкерами. Могли они приносить и необходимые для станции вещи и выполнять индивидуальные заказы. Беда в том, что стоил такой личный заказ недешево, но для «своих» они делали исключение.

-Шуруп сказал—Шуруп сделал!— гордо ответил механик, после чего снял с плеча рюкзак, расстегнул его и вручил восхищенному Седому журнал.

-Ну, спасибо, порадовал старика! С меня причитается, — пожимая руку механику произнес Саныч.

-Да чего там! Ну, ладно я пошел. Мне еще «калаш» свой чинить нужно и ключ двадцатого размера искать.
«Калаш» заедает, зараза. Сегодня чуть башки не лишился из-за него наверху. Хорошо, что Ротор рядом был. Всё, я пошел—Шуруп пожал руку и удалился к себе в мастерскую.

Седой восхищенно осматривал свой журнал, который неплохо сохранился. «На досуге почитаем, а то сейчас уже поздно»,— с этими словами он залез к себе в палатку и медленно погрузился в сон.

Челноки, как и говорил Шахтер, приехали. Каждый их приезд это целое событие, ведь они рассказывают, что творится в остальном метро, ну и между делом приторговывают своим добром.

Их было четверо и на их дрезине валялись тюки с барахлом. Иногда в них попадалось действительно что-то ценное. Алкоголик Василий клялся, что как-то видел у торгашей чучело кабана. Челноки спрыгнули с дрезины и спустя пару минут соорудили прилавок, на который выложили свой товар. Чего тут только не было: и куски мыла, и вполне добротная одежда, и несколько заточенных ножей, и резиновые сапоги, и еще множество других вещей. Была даже гитара, вся исписанная шариковой ручкой. Вокруг торговцев сразу же собралась толпа потенциальных покупателей.

Цену назначал продавец. Он мог взять и патронами, и таблетками, и натурой. В общем: рай для всевозможного обмена и обмана друг друга. В толпе людей стояли и Седой с Федькой.

-Мужики, а книги есть?— обратился Федор к продавцам, пытаясь перекричать многоголосую толпу.

-Какие к черту книги? Кому вообще нужно читать теперь? Правильно! Ни-ко-му! Только место зря занимают,— ответил продавец,— Э, не трогай руками, лапоть! Это вообще-то джинсы, а не баба, чтобы их трогать,— крикнул продавец кому-то в толпе.

-Приехали. Настя-то как расстроится,— повесил нос «дядя» Федор.

-Ну и плюнь на челноков. Эти какие-то левые. Толком ничего не привезли, а цены заломили ого-го. Сходим с тобой на соседнюю станцию, а то уже давно дальше двухсотого метра не высовываемся,— сказал Седой парню.
Федя хотел что-то сказать, но тут раздался громоподобный голос:

-То есть, как нет журналов? Да засунь ты свое мыло себе знаешь куда! А я тебе еще раз говорю: зачем мне мыло
твое? Журналы мне давай! Всё, отвали со своим мылом!

-Вот те раз! Никак Жора буянит без своих журналов. Давно я ему говорил: найди себе бабу, а то так и будешь с журналами ночевать,— произнес невесть откуда взявшийся Шуруп,— Какие к черту журналы!? Я ключ на двадцать не нашел ни у них, ни у себя в мастерской. Придется тащиться наверх опять.

-Жень, мы к соседям собираемся на базар наведаться, все-таки они поближе к Ганзе. Пошли с нами. И нам поспокойнее, и тебе лишний раз с «калашом» головой не придется рисковать наверху,— обратился к нему Седой.

-Ладно, добро. Когда выходим? А то мне…— Шурупа оборвал на полуслове верзила Георгий, со злостью прокладывавший себе путь через толпу и громко оравший: «Я тебе запомнил, ублюдок!»

-Тихо ты, Жор. Ну, нет твоих журналов ну и черт с ними. У соседей купим,— попытался успокоить его Седой, но тот отмахнулся и направился в «Живой огонь», страшно бранясь.

-А то мне собраться надо,— закончил свою мысль Шуруп.

-Иди, собирайся, встречаемся у тоннеля, а то нам еще оружие нужно прихватить. Не ровен час сгинем в темноте без «стволов»,— крикнул ему Саныч, пытаясь перекричать возмущенные крики торговца на реплики Георгия.

-Я мигом: одна нога здесь, другая там,— прокричал Женя убегая.

-Пошли Федь в оружейную: распишемся за оружие, объясним, мол, так и так, сходим на базар, разузнаем новости. Глядишь, до ночи и обернемся,— говорил Седой Федору, когда они выходили из толпы. И вовремя: там начиналась новая порция взаимной ругани челноков и покупателей.

Спустя время Саныч и Федька стояли у тоннеля и ждали Шурупа. В оружейной под роспись им дали «калаш», два рожка патронов и фонарь. Все это добро доверили Седому, Федору пришлось довольствоваться куском трубы. Не густо, но не на войну же, в конце концов, собираются. Челноки еще пытались втюхать свое барахло доверчивым людям. Поторгуют тут денька два и уедут. Если тут не продадут, то на другой станции. Вот и Шуруп спешит с Жорой к месту встречи, огибая прилавок. У Шурупа в руках ничего кроме фонаря и рюкзака за плечами (неужели идет в тоннель, где пропадают люди без оружия?), у Жоры помповое ружье, честно выигранное в карты и пяток патронов в патронташе.

-Ну что идем?— поинтересовался Шуруп.

-Если все в сборе то идем. Держите ухо востро ребятки. В тоннеле этом Петрушка наш сгинул и крысы здоровые живут. Да мало ли чего там случится может,—включая фонарь сказал Саныч,—двести метров можете спокойно идти: на постах наших ничего с нами не случится, а вот дальше.…Чуть шорох какой, сразу говорите. Не ровен час всех этот шорох может угробить.

-Знаем, проходили. Ну, с Богом, что ли?— сказал Георгий.

-С Богом. Пошли.

Не успели они войти в тоннель как Жора задал вопрос, по видимому его очень интересовавший:

-Слышь, Шуруп, ты, что собрался в тоннель лезть без ствола? Или ты надеешься, что крысы тобой подавятся? Пожуют-пожуют твой рюкзак с болтами, и выплюнут его вместе с тобой?— Георгий ухмыльнулся довольный собственной шуткой.

-Зря ты так, Жор. Шуруп не так прост, как кажется на самом деле,— механик поправил рюкзак за плечами и посветил фонарем в темноту тоннеля,— Так и будем лясы точить, или пойдем наконец-то?

-Идем-идем. Будьте наготове и не болтайте попусту,— Седой осторожно направился в тоннель. Следом нервно сжимая трубу в руках шел Федор, за ним пружинистой походкой шагал механик. Замыкал процессию «верзила с ружьем».

Темнота быстро окутала их своим покровом и впустила в свои владения. Почти сразу же слабые огни станции превратились в далекие огоньки за спиной. Словно светят они с другой планеты, где еще есть свет. А на этой планете только четверо людей бредут в тоннеле, каждый за своей целью.

Лучи фонарей Саныча и Шурупа ползали по стенам и путям, немного разгоняя темноту. Впереди были еще два блокпоста, и бояться в принципе было нечего. Самое интересное начинается за двухсотым метром.
На первом блокпосте было все спокойно. Знакомые мужики поинтересовались куда идут, зачем, когда вернутся, а еще говорили, что слышали выстрелы со стороны двухсотого метра. Сбегали, узнали, в чем дело. Крысы.… Опять лезут, твари. А вот это уже плохо. Может, еще не поздно повернуть назад?

-Ну, так что Седой? Вперед идем аль назад вертаемся?— безразлично спросил Жора, сидя напротив костра на посту.

-Так поступим: дойдем до двухсотого, а там решим. Может, там всего одна крыса вылезла на свет,— задумчиво произнес Саныч и поправил «калаш» за плечом,— Так, подъем! Вы на соседнюю станцию собрались или у костра посидеть?

До второго поста шли молча. Каждый думал о том, много ли крыс убито часовыми, что будет, если на полпути из боковых тоннелей полезут на них эти оголодавшие твари, удастся ли вообще добраться до соседей или еще не поздно повернуть назад.

Вот и второй пост.

– Седой! Ты что ли?— раздался голос поднявшегося на ноги часового.

-Я, я. Ну что, хлопчики, много ли «мышек» к вам в гости заглянуло?

«Мышек» было четверо и они валялись мертвыми в нескольких метрах от мешков с песком.

-Ну что, идем вперед или возвращаемся?— спросил у своих компаньонов Седой.

-Вперед. Видали и пострашнее прогулки,— оптимистично заявил Шуруп.

-Да, дядь Сань давай вперед двигать. Зря, что ль перлись от станции—подал голос Жора, считая патроны и убирая их в карманы.

-На этом и порешим. Пошли,— кивнул своим попутчикам Седой,– Если что не поминайте лихом,— с усмешкой бросил он часовым и снял автомат с плеча.

Темнота сомкнулась за их спинами. Теперь надеяться больше не на кого. Посты позади, впереди только темнота и крысы. Крысы…Черт их знает, сколько их таится в темноте. А ведь бывают вещи и пострашнее крыс. Особенно такие, от которых не спасут «калаш» и пули.

Из мыслей Седого вырвал голос Шурупа:

-Тихо! Вы слышите?

Некоторое время четверо смельчаков стояли и тревожно вслушивались в темноту.

-Кажется тихо. Показалось наверно,— с облегчением произнес механик. Его ответ заставил всех нервно думать, что же могло ему показаться в темноте.

-Что тебе причудилось, Жень?— немного испуганно спросил Федор.

-Да ничего, бред какой-то. Голоса начинаю слышать,— охотно отозвался Шуруп.

-Причудилось—и ладно. Пошли дальше,— вполголоса сказал Саныч, обмозговывая ответ механика.

Чем дальше они шли, тем больше нарастало беспокойство. Словно затишье перед бурей. Так оно и бывает: сначала голоса слышишь, потом шаги за спиной, затем свист воздуха от косы и вот ты уже тихо лежишь «жмуриком». Бред какой-то. Седой тряхнул головой и чуть не потерял равновесие. Внезапно закружилась голова. Саныч пошатнулся и схватился рукой за стену тоннеля. Фонарь выпал и со стуком упал на землю, рассекая полосой перед собой темноту.

-Всё-всё, дядя Жора рядом. Присядь, посиди. Давление наверно скакнуло,— раздался где-то рядом голос Георгия.

-Нет-нет, все хорошо. Успокойся ты Жень, не нужно нашатырь доставать из рюкзака. Глядишь, крысы сбегутся на эту вонь. Где мой фонарь? А, вот он,— Седой протянул руку к фонарю и тут в его луче света, который стелился по земле, увидел такое, от чего его сердце дало сбой.

Луч выхватил из темноты человеческую руку, лежащую на земле. Шуруп резко махнул рукой с фонарем в том направлении. Человек лежал на земле. Весь в крови и, похоже, без сознания. Механик посветил на его голову… да ведь это же Петруха!

Саныч и Жора бросились к парню. Тот не подавал признаков жизни.
-
Петр, да как же ты тут оказался то? Мы ведь тебя заживо уже похоронили! Жора проверь: пульс есть?— сбивчиво говорил Седой,— Женя, доставай свой нашатырь!

Как выяснилось, Женя его никуда и не убирал, а просто засунул в карман штанов. То ли из-за лени, то ли не доверил здоровью Санычу. Спустя пару секунд открытый пузырек уже подносили к носу пострадавшему, как вдруг…

Глаза Петра распахнулись, и он вцепился рукой в куртку Саныча, безостановочно бубня:

-Небо. Я видел небо и их… Холодные, светят, больно глазам. Холодно, страшно, слышу шаги. Наверх,— и он отключился.

-Черт возьми, что это с ним?— громко спросил испуганный Федор.

-Не знаю. Давайте бегом на станцию. Кажется, и я слышу шаги,— Седой с ужасом слышал, как из тоннеля доносятся чьи-то шаги и безумный крысиный писк. Похоже, это Смерть идет к ним навстречу и гонит впереди крыс.