Уже очень скоро мир заиграет ярчайшими красками. На сером небе засияет радуга и отразится в тёплых каплях дождя, падающих на лепестки цветов с огромной высоты. Жаль, кроме меня этого никто не увидит. Да и сама я посещу рай ненадолго. Я никому там не нужна, и официального допуска туда не имею. Зато знаю один простой, надёжный, но нелегальный способ. Для этого не нужно предъявлять длинный список добрых дел на входе в святую землю. Достаточно шприца, иглы и героиновой смеси. В добрый путь!
Чёрт... В дверь кто-то долбится. А ведь я едва терплю. Кости ноют, зудит кожа, ломит позвоночник. Главное, чтобы пополам не переломило. А то и наизнанку вывернет. Если сейчас не ширнусь... Опять?.. Нет, ну это наглость, знаете ли, отрывать меня от...
- Кто там? – голос дрожит.
- Открывай давай, блудница чёртова!
Берта... За дверью стоит Берта... Принесла её нелёгкая на мою голову.
Я отпираю, с трудом нашарив щеколду. Всё вокруг плывёт. Комната медленно покачивается, будто каюта парусника. Злые поросячьи глазки Берты разглядывают меня, и я читаю в них, что более мерзкого существа она прежде не видела.
- Ну, и чего тебе? – упираюсь руками в косяки, чтобы не упасть. Заодно комнату от неё загораживаю телом.
- Звонили сейчас, за тебя спрашивали, здесь ты или нет.
- Кто звонил? – да не имеет это сейчас никакого значения. Пусть хоть сам господь Бог заинтересовался моей персоной. На тумбочке меня ждёт героин. Моё сокровище, мой Грааль.
- Зик тобой интересовался. Сказал, что часа через два приедет сюда. За деньгами.
- Мать его...
- И много ты должна?
- Не твоё дело. Стой... А для чего ты рассказала мне это?
- Для того, чтобы ты смыться успела, если долг отдавать не собираешься. Но я не о тебе забочусь. Если грохнут тебя, Хлоя, то комнату от твоей крови отмывать мне придётся. Да и не каждый там после тебя жить захочет. То есть, после того, как тебя там грохнут...
- Ты всё сказала, Берта? Если да, то катись к чёрту.
- У тебя лицо зелёное. До чего ты докатилась... Постарайся до приезда Зика не сдохнуть, - ехидно произносит она.
- Отвали от меня. Иди и слушай своего Баха дальше. Не лезь в мою жизнь.
- Это Бетховен. Ты непроходимая тупица, Хлоя.
До чего надоедливая особа. Я, пытаясь закрыть дверь, тяну её к себе, но Берта ставит в щель ногу в огромном розовом тапке, и не даёт мне этого сделать. К горлу подкатывает комок. Вовремя. Мой желудок опустошается, извергнув остатки вчерашнего ужина прямо на её мерзкий розовый тапок. Берта отдёргивает ногу и мне удаётся запереть дверь. Из коридора в мой адрес летят проклятья. Мне не привыкать, её чёрный рот открывается в мою сторону не в первый и не в последний раз. Несколько ударов кулаком по двери и вот уже шаркающие грузные шаги растворяются в музыке, льющейся из её комнаты. Я вытираю рот рукавом и ковыляю к кровати.
Стало быть, пришла пора платить по счетам. Мне нечего дать Зику. Денег у меня нет. Можно попытаться уговорить его подождать немного. Если у Тома выгорит сегодняшнее дело, перепадёт и мне кусок. Если... Зыбкое и опасное слово, Зику оно не понравится. Ну почему же именно сегодня?.. Где взять деньги? Где? Мысли в голове носятся беспокойным роем жужжащих мух. Не могу ничего придумать, особенно сейчас. Мне нужно сосредоточиться... Нужно...
Достаю из-под подушки наладонник. Единственная, пожалуй, вещь, которую я не обменяла ещё на наркоту. Не помню, когда последний раз пользовалась им. Некому было звонить. Мой круг общения ограничен Томом и письмом от дочери. С Розой и Ричардом я почти не разговаривала. Возможно, им не импонировало подобное соседство. А мне, так и вовсе, было стыдно даже показываться этой чете на глаза. Теперь Джорджа не стало, отчасти по моей вине, хоть муками совести я, говоря откровенно, не слишком терзалась. Остальные жильцы Гнездилища были птицами залётными и часто съезжали, а на их место заселялись новые. Большая часть комнат вообще пустовала. Не сказать, чтобы Берта драла бешеные деньги за проживание здесь, но даже те суммы, что платили мы, где-то нужно было брать. Условия, конечно, не ахти, но крыша, по крайней мере, не течёт, да и ветер по комнатам не гуляет. Словом, жить можно, а грязь опытная свинья, вроде меня, везде найдёт.
Есть только один вариант, кому я могу позвонить. Точнее, кто согласится помочь. А почему я, собственно, уверена, что согласится? Любой другой на его месте бы отказался. Может, и я бы отказалась? Без сомнения.
Крис... Одно только имя его вызывает приступ душевной боли, при котором ломка отступает на второй план. Человек, который не дал мне свалиться в одну пропасть и до последнего пытался замедлить падение в другую. Крис покинул меня, когда я решительно отказалась ехать в больницу. К своей родной дочери, что умирала от Мора. Я была пьяна, каждый день. Топила горе, как мне казалось тогда, но, сейчас понимаю, что просто пыталась притупить угрызения совести. Пыталась найти себе оправдание, утешение. Не нашла, потому что не там искала. В бутылки с алкоголем такие вещи не кладут.
Если бы тогда поехала с Крисом, то всё могло обернуться по-другому. Но он поехал один. Он пробыл с ней долго, достаточно долго. Это он уговорил врача пойти на то, чтобы сделать моей девочке укол, после которого она уснула на веки вечные. Для того, чтобы страдания её прекратились. Это он сидел у её больничной кровати и видел её последний вздох. Это он убрал с её лба непослушные светлые пряди и закрыл ей глаза. Он, а не я. Женщина, которая всё это время провела наедине со стаканом, не может считаться матерью. Такие грехи не прощаются. Тем более самому себе. Пытаясь убедить себя, что виновата не я, а мой первобытный страх перед кошмарной неизлечимой болезнью, я жестоко обманывалась.
А Крис так и не заразился и, более того, жив до сих пор. Когда он вернулся из госпиталя, то смотрел на меня уже совершенно иными глазами. Смутно помню утро, когда он собрал чемодан, взял со стола ключи от машины, и вышел, хлопнув дверью. На этом наш сказочный роман закончился навсегда. Хотя, что я говорю... Он закончился гораздо раньше. И, кроме как себя, винить в этом мне больше некого.
Набираю его номер по памяти. Последние цифры вспоминаются с натугой. Гудки...
- Слушаю.
- ...
Я теряю дар речи. Столько лет не слышала его голоса.
- Кто это?
- Крис...
- Хлоя?!- в его голосе сквозит недоумение.
- Здравствуй, Крис.
- Что тебе нужно? – голос напряжён, тон холоден. Он недоволен моим звонком, и я даю руку на отсечение, что он был бы рад навсегда вычеркнуть меня из своей памяти. Забыть всё, что было между нами, как кошмарное сновидение, преследующее его из ночи в ночь.
- Мне необходима твоя помощь, Крис. Мне больше некому позвонить...
- С чего ты взяла, что я захочу помогать тебе?
Как я и думала.
- У меня нет выбора, потому и звоню. Мне срочно нужны деньги.
- Что?! Тебе нужны деньги? А причём здесь я? Если кто-то сказал, что я в свободное время печатаю купюры, это было необоснованной и наглой ложью. Ещё что-то?
-Крис, мне очень нужны деньги. Семь тысяч долларов. Я задолжала Кейну и сегодня ко мне придёт Зик. Ты же знаешь, что будет, если я не найду деньги...
- Не знаю и знать не хочу. Мне плевать на твои долги! Это не моё дело...
- Крис! Пожалуйста!.. – в отчаянии кричу я.
- Разбирайся сама Хлоя.
Он отключился. Следовало ожидать этого. Ложные надежды всегда приводят к разочарованию.
Больше терпеть я не могу. Закатываю рукав и перетягиваю предплечье резиновым жгутом. Игла медленно входит в раздувшуюся тёмно-синюю вену. Ложусь на кровать и вытягиваю руки вдоль тела. Через несколько минут по телу начинает разливаться приятное тепло. Ничем не заменимое ощущение. Хотя раньше удовольствия от укола я получала гораздо больше. Сейчас, спустя годы это просто необходимый для меня ритуал. Поэтому я не останавливаюсь на этом. Вынимаю из кармана целлофановый пакет и достаю из него маленькую ярко-красную таблетку. Это то самое, из-за чего я залезла в долги. Я взяла в долг несколько «волшебных» таблеток у одного сталкера. Тот по-крупному задолжал Кейну. Зик выбил у сталкера всю необходимую информацию и составил список должников. Сталкера отправили в Эпицентр за каким-то ценным предметом, и тот пропал навсегда. Теперь его долг лежит на нас, возможно даже, что большей частью на мне.
Опять мои мысли возвращаются к этой проблеме. Ничего, сейчас... Кладу таблетку под язык и отправляюсь в долгое путешествие по закоулкам своего сознания, где хранятся самые сокровенные и приятные воспоминания. Прошлое возвращается и накрывает меня тёплым пенным гребнем. Стремительный вихрь проносит меня по сотням параллельных миров, где всё сложилось иначе, где я счастлива и благодарна за своё счастье судьбе.
* * * * *
Барабанная дробь. Боль возвращается. Я прихожу в себя на грязной постели в полупустой комнате. Одна. Все сказки когда-то заканчиваются, и эта не была исключением. И вновь гремят барабаны. Чёрт, до чего же противный звук... Ах, это дверь! Может, Том? Или Берта опять. А что если это... Зик? По времени ещё рано, но ведь он мог прийти загодя, догадываясь, что я могу сделать ноги.
Делать нечего, нужно открывать. В комнату на моё удивление входит не Том. И не Зик. Крис собственной персоной. Боже, как давно я не видела его. Лишь изредка покидая Гнездилище, я большую часть времени проводила в этой комнате. Напивалась, принимала клиентов, кололась и вновь напивалась. Продукты мне приносил Том, а я за это делала ему хорошую скидку на своё тело. А ведь Крис знает обо всём. Если и не знает, то наверняка догадывается. Том как-то сказал мне, что Крис работает наёмником. Я не стала расспрашивать, а наоборот, попросила избавить меня от подробностей. И вот он здесь, в моей вонючей норе. Он сильно изменился. Лицо обветрилось, а волосы покрылись лёгким налётом седины. Лицо без всяких эмоций. Он старается даже не смотреть в мою сторону. Сунув руки в карманы, он оглядывает комнату. Я готова провалиться сквозь землю от стыда. Во что я превратилась?.. Во что?.. Он не должен был видеть меня такой, здесь. Зачем он сюда пришёл? Какого чёрта ему тут нужно?
Медленно, словно яд, бегущий по венам, кровь мою наполняет ярость. Всеми мыслями я готова ненавидеть Криса. Это по его, по его вине всё так. Он оставил меня... Бросил... Нужно дать чувствам выйти наружу. В глубине души я понимаю, что не права сейчас, что всё ещё нахожусь под кайфом, но мне так хочется излить всю свою злобу на этого человека. И я кидаюсь на него в порыве гнева и бью его кулаками в грудь. Для Криса это становится неожиданностью. Ошарашенный, он, отпрянув назад, лишь беспомощно разводит руки в стороны, а я пользуюсь моментом и с размаху бью его в челюсть. Кажется, мой удар помогает ему прийти в себя. Он хватает меня за плечи и встряхивает, но я не обращаю на это никакого внимания. Из моего рта водопадом извергаются проклятья в его адрес, но сама я не слышу, что говорю, равно, как не слышу и того, что пытается сказать мне он. Всё словно в замедленной съёмке, как это бывает во сне. Крис не выдерживает моего натиска, отталкивает меня и выскакивает из комнаты, хлопнув дверью. Всё как тогда. Отсылка к прошлому.
Обессиленно падаю на кровать лицом вниз. Пролежав так некоторое время и успокоившись, встаю и иду к двери, чтобы закрыть её на щеколду. По пути я замечаю лежащий на полу газетный свёрток. Нагнувшись, поднимаю его и разворачиваю. В нём плотная пачка пятидесяти долларовых купюр, перевязанная суровыми серыми нитками. Их принёс Крис. Я бегу к столу, на ходу разматывая нитки, спотыкаюсь и рассыпаю банкноты по полу. Присаживаюсь и собираю их, заодно пересчитывая. Не одна минута проходит, когда я подвожу, наконец, итог. Ровно семь тысяч долларов, ни больше и не меньше.
Я радуюсь этим деньгам, словно ребёнок новой игрушке. Спасена! Зик теперь навсегда отстанет от меня. Всё будет по-прежнему. А нужно ли это мне? Пора трезво оценить ситуацию. Что я подразумеваю под прежней жизнью? Наркотики? Торговлю телом? Жизнь с осознанием всех совершённых грехов. Я, бросившая свою дочь, заслуживаю жизни? Да неужели! Что за странные понятия у нашего Бога? Какие мотивы движут им, когда он спасает таких подлых людей, как я? А причём тут, собственно говоря, он? Мою шкуру спас Крис. Я же выставила его за дверь. Вот она – моя благодарность. Я могла бы, конечно, позвонить сейчас ему, извиниться. Только не сделаю этого, так как не смогу подобрать правильные слова, чтобы попросить у него прощения. Не стоило ему приходить сюда и приносить эти деньги. Со своей стороны он всё сделал правильно, но... Лучше бы он послал меня к чёрту со всеми моими долгами и успокоился на том. Моя гордость выдерживала и не такое. Что же делать теперь?.. Ответ пришёл сам собой. Кажется, я знаю, что делать.
Перематываю деньги той же самой нитью и встаю. Лёгкая тошнота и головокружение преследуют меня до самого коридора. После спёртого воздуха комнаты и это место видится мне раем. Иду уверенно, но слабость в теле заставляет меня несколько раз остановиться и отдышаться. Дёргаю дверную ручку и вхожу к Розе. Тут совершенно ничего не изменилось. Она всё так же сидит на кровати, уставившись в стену. Будто и не прошло пары часов. Будто она и не заметила моего отсутствия.
- Я слышала, ты ругалась с кем-то... У тебя всё в порядке? – значит, всё же заметила.
Взглядом уцепляюсь за одну деталь. В руках Розы кухонный нож. Она до того крепко сжимает его, что пальцы её побелели. Во взоре её безумие и решительность. Мне страшно смотреть ей в глаза. Не по себе... Игнорирую адресованный мне вопрос.
- Роза. Что ты задумала?
- Ничего. Всё нормально, Хлоя, ступай к себе, оставь меня одну, - голос спокоен и уже не дрожит.
Подхожу к ней, хватаю за руку и отбираю нож, расцепляя по одному сжатые мёртвой хваткой пальцы. Приоткрываю окно и забрасываю нож далеко в кусты. Возвращаюсь.
- Это тебе, - достаю из кармана пачку долларов, что принёс мне Крис.
Она берёт её в руки, не до конца, кажется, осознавая, что происходит.
- Деньги, Роза. Теперь они твои. Возьми. Здесь семь тысяч. Этого хватит надолго.
- Хлоя? – её глаза опять наполняются слезами. Этого ещё не хватало. Сую ей в руку деньги и отступаю на шаг. – Зачем это, Хлоя?.. Так... Так не делается... Не бывает... Забери их... Я не хочу...
Она не верит. И правильно делает. Так не бывает. Это невозможно. Даже сейчас я согласна с ней.
- Забери сейчас же! – не унимается Роза.
- Вот что, милая, закрой рот, пока я тебе не треснула. Хватит с меня твоего нытья на сегодня. Оплати квартиру, купи себе чего-нибудь поесть и постарайся подыскать работу. Сходи к Дугласу, попробуй поговорить с ним. Может, ему нужна кухарка, посудомойка, полодрайка, стриптизёрша, да кто угодно... Цепляйся за жизнь, Роза. Ты делишь её со своим ребёнком, который ещё даже не родился. Может, и не стоит ему жить в этом поганом мире и даже видеть его, но, будь добра, предоставь право выбора ему. Когда ты выкормишь его, вырастишь, то можешь делать с собой, что угодно: прыгать с крыш, тыкать в себя ножами, топиться... Но это потом. Ты уяснила для себя это? Что ты молчишь, мать твою?! Ответь мне! – мой голос срывается на крик. – Ты поняла, что требуется от тебя?
- Д-да... – тихо лепечет Роза, напуганная моим агрессивным поведением. – Прости, Хлоя... Но эти деньги... Откуда они? Как...
- А это уже, милая, забота не твоя. Предоставь мне самой распоряжаться своим имуществом. Теперь спрячь их и приляг, отдохни. Не сиди тут как долбаный истукан, пожалуйста, не нервируй меня этим.
На этом я прекращаю разговор и выхожу, предоставив ей право радоваться деньгам в одиночестве. Пора возвращаться к себе. Скоро здесь будет Зик, и к его приезду мои глаза вновь должны стать стеклянными. Я найду для этого парня немало тёплых словечек. Обещаю...