Василий Николаевич Кочетков родился в 1785 г. в Самарской губернии в семье солдата-кантониста, то есть человека, приписанного с рождения к военному ведомству. К нему, естественно, принадлежал и Василий, начавший военное поприще еще при Екатерине II в рядах музыкантской команды.

Отечественная война 1812 года. Кочеткову 27 лет, и не желая отсиживаться в тылу, просит о переводе в строевые. Определен в прославленный лейб-гренадерский полк, вскоре причисленный к гвардии и нареченный лейб-гвардии гренадерским. В 1812 году, участвуя в арьергардных боях, полк этот отходил до Можайска, и Кочетков дрался в его рядах при Бородине, сражался под Лейпцигом, брал Париж и закончил кампанию в чине фельдфебеля.

В 1820-м его переводят в лейб-гвардии Павловский полк, с которым он прошел Русско-турецкую войну 1828-1829 годов. Затем была война с польскими мятежниками, и российская гвардия изрядно потрепала супостатов на Гроховском поле и при Остроленке, а в 1831 году Кочетков участвовал в штурме Варшавы.

При Александре I и Николае I солдатская служба длилась двадцать пять лет, и Василий Кочетков давно бы мог с чистой совестью уйти в отставку, но это не по нутру старому служаке. В 1843 году, в возрасте 58 лет, он убывает на кавказский военный театр в составе Нижегородского драгунского полка. За год Кочетков был дважды ранен: в шею навылет и в обе ноги с раздроблением левой голени, но всякий раз возвращался в строй.

В боях при ауле Дарго в 1845 году он снова был ранен в левую голень и попал в плен к чеченцам. Пробыв в плену девять месяцев и 23 дня, Кочетков бежал, когда зажила рана, проявив при этом чудеса находчивости, за что был удостоен Георгиевским крестом 4-й степени.

В 1849 году Кочетков со своим полком был в Венгрии, принимая участие в боевых действиях против мятежников.
Вернувшись из похода, он по выслуге лет сдал экзамен и был произведен в подпоручики, но от звания отказался, получил на рукав мундира серебряный шеврон, офицерский темляк на саблю и право на получение 2/3 оклада подпоручика. До 1851 года Кочетков прослужил при штабе Кавказского корпуса, а затем вышел в отставку.

Через два года после его выхода в отставку началась Крымская война, и Кочетков по призыву опять поступил на военную службу, попав в Казанский конно-егерский полк. Он был в числе защитников Севастополя, где принимал участие в вылазках с командами охотников, а при обороне Корниловского бастиона снова был ранен осколками разорвавшейся рядом бомбы. По окончании войны по личному указу императора Кочетков был переведен в лейб-гвардии Драгунский полк, а в 1862 году зачислен в почетную роту дворцовых гренадер с производством в унтер-офицеры.

В 1869 году он подал рапорт на Высочайшее имя с просьбой разрешить ему переход в части, действующие на среднеазиатском театре военных действий. В Средней Азии Кочетков участвовал в боях за Туркестан и Самарканд, а в 1874 году в отряде под командой генерал-адъютанта Кауфмана, проделав марш через пустыню, брал Хиву. В том же 1874 году его опять же по Высочайшему повелению отозвали в Россию, определив на службу в конвой императорского поезда, но в 1876 году на Балканах восстали Сербия и Черногория. На помощь славянским братьям в составе пятитысячного отряда русских добровольцев отправился и 92-летний Василий Кочетков. С началом русско-турецкой войны вступил в 19-ю конно-артиллерийскую бригаду. Особо ожесточенные бои завязались на Шипке, и именно там Василий Кочетков потерял левую ногу.

Мундир Кочеткова был уникален: на его погонах сплелись вензеля трех императоров, которым присягал старый служака. На рукаве мундира в восемь рядов шли золотые и серебряные нашивки за выслугу и отличия, а на шее и груди едва умещались 23 креста и медали.

Закончив войну, Кочетков опять возвратился в роту Дворцовых гренадер, прослужил в ней еще 13 лет, а затем решил возвращаться в родные края. Но как сказано в "Вестнике военного духовенства", "смерть застигла беднягу-солдатика совершенно неожиданно, в то время, когда он, получив увольнение в отставку, возвращался на родину", 30 мая 1892 года. То есть было ему 107 лет. Из них более 80-ти в армии. Эх, немного не дотянул до русско-японской. А то бы он показал самураям...