When the countdown ends
We're all out of time
When the countdown ends
We're at the end of the line

Abandoned dreams, deserted homes
And it seems like life moved out and silence moving in

Zavod – Pripyat.

- Что, не работает твой «дозиметр», брат? – проходя мимо повара, спросил я.
- Нет, не жрет, скотина! – буркнул Федор, пытаясь заставить крысу съесть кусок хлеба. Стандартный «ритуал» проверки пищи на пригодность, простите за каламбур, в пищу. Химия – это вам не радиация, дозиметром ее не замерить. Специально для проверки любой еды, принесенной в здание, завели крыс. Белых и серых зверушек. Откуда их взяли никто и не помнит, главное, что размножаются стабильно. И мрут тоже.
- Ну еще бы, стал бы ты есть простой хлеб? Сыра положи сверху, будет бутерброд!
- Ела она уже сыр. Чистым оказался, я его в холодильник убрал, - повар указал на старенький холодильник «Минск», питающийся от дизель-генератора.
- Дурилка, кто сначала сыр дает? Я на месте крысы тоже отказался от хлеба, после сыра то!
- Если такой умный – будешь сам готовить, - завелся Федор.
- Успокойся! – примирительно поднял руки к потолку я, - сдаюсь! Что нового, пока меня не было?
- Да ничего. Тебя зазноба твоя искала, ругалась. Что принес, кстати? – заметил, наконец, мой полный рюкзак Федька.
- По мелочи. Слил немного бензина, правда, пришлось на чужую территорию лезть, но не страшно. Еды немного, проверишь, - достал я из рюкзака банку тушенки, палку сырокопченой колбасы и пакет макарон, - ну и детям игрушки.
- А что еды так мало-то? И за каким лесом ты перся к этим, как их, - пытался вспомнить название банды, промышляющей в центре города, Федор.
- К «Политеху»?
- Именно!
- У них топлива, автомобилей в смысле, брошенных, больше. Центр города, как-никак.
- И боевиков тоже. Мне потом не улыбается объяснять твоей «гарной дивчине», где ее «добрый хлопец».
- Не придется, не маленький я, - успокоил я братца, похлопав по плечу.
- Надеюсь. Ладно, иди, сдавай бензин и дуй к своим.
- Слушаюсь! – вытянулся по стойке смирно я и, крутанувшись на месте, вышел из огороженного угла, импровизированной кухни. Под нее выделили отдельный уголок в бывшем буфете вокзала. Старые столы пошли на растопку, а пластиковые стулья использовали до сих пор, как и прилавок. Последний, правда, использовали в качестве баррикады, но не важно.
Выйдя из бывшего буфета, я оказался в главном зале вокзала. Сейчас это огромное пространство использовали явно не по назначению. В качестве общежития, скорее, нежели месте, где ждали прихода электрички работяги и дачники. Или поезда путешественники и туристы. Отделенные низенькими перегородками и шкафами, занавесками и импровизированными заборчиками, кусками стен от ларьков и простыми палатками. Абзац, вообще. Костры жечь запретили еще год назад, как и курить. Для любителей травить свой организм сделали свой уголок, аккурат за герметичной дверью. Дескать, травитесь табаком – травитесь и химией и прочей дрянью. Из-за этого количество курильщиков уменьшилось в разы. Цена на табак, который стал негласной валютой, тоже отбивало любое желание смолить. Выражение «скурить деньги» приобрело буквальный смысл.
Спускаясь по ступенькам, вниз, я поднял глаза на потолок. Обтянутый брезентом, он напоминал какое – то серое, пасмурное небо. Серое, как жизнь после Этого. После того, как американский самолет вошел в небесное пространство Ирана. У арабов сдали нервы и чей-то палец спустил все тормоза. Не успели подняться с палубы авианосцев самолеты, не успели отплыть подводные лодки. Взрыв и все. Израиль принял все слишком близко к «сердцу» и понеслось. Сирия втянулась вслед за Ираном. И понеслось. Досталась всем. Россия, не кстати проснувшаяся от летаргического сна оранжевой революции, не успела отреагировать адекватно. Подавив локальные бунты на своей территории, ВС РФ направились на Украину. Кто же мог догадываться, что там уже давно обитают НАТОвские прихлебыши? Слово, точнее, пуля за пулей и началось. Обмен ракетами был крайне удачен. К счастью, а может и наоборот, на наш скромный городок не упало ничего серьезнее обычных бомб. Возможно, летчики знали, что под ними химические заводы, поэтому и не стали тратить ядерные, предпочтя растратить их на Нижний Новгород и Арзамас-16. Логично, что уж и говорить. Будь я на их месте – поступил бы также. Жителей «столицы Российской химии» угробит единственный, производимый ими продукт. Химия. Яды, бытовая, промышленная – не суть важно. В тот черный для всей страны день, над нашим городом взметнулся белый туман. Какой дикий коктейль в не был – не знает никто. Синильная кислота, смолы и бутираты, хлорка и обычный порошок для стирки – все перемешалось в дикую смесь. Попадавший под этот туман человек либо умирал, долго и мучительно, либо жил. Не долго и мучительно. Были и третьи. Относительные счастливчики. Они успели закрыть форточки, заделать щели под дверьми и найти марлевые повязки, противогазы и крепкую одежду. Почему относительные? Не все из них выжили. Кто-то умер в квартирах, в боях с мародерами, кто-то все-таки отравился, а кто-то, не выдержав смерти близких, покончил с собой. А остатки влачили свое существование в нескольких местах. Мы, так называемые «Вокзальные», жители ближайших к вокзалу домов, «Ленинцы»(1), обитатели ДПК и ДТК(2), «Политех» - этим достался бывший политехнический институт. Были и мелкие анклавы, но они зависели от «больших», уже поделивших город на районы. Каждая из группировок «чистила» свои территории, не забывая, правда, мародерить и на территории соседей. Наша «зона» - железнодорожный вокзал, прибрежная часть и чуть-чуть привокзальной. «Ленинцы» держали почти весь «старый город», а «Политех» - прилегающие к улице Циолковского.
Спустившись в подвал я, задев головой лапочку. Качнувшийся источник света осветил грязные ступеньки и злого охранника. Тот стоял под лестницей и недовольно глядел на меня. Подумать только, лет пять назад подобные хмурые личности просили предъявить билет.
- Где шатался? – спросил меня «кондуктор».
- В город ходил.
- Гансов (3) видел?
- Нет, не видел. А должен был?
- Не думаю. Но если увидишь – сообщи, лады? – сразу поменялся в лице охранник и даже как-то повеселел.
- Ну ладно, - согласился я.
Обойдя внезапно подобревшего «кондуктора», я открыл старую дверь и оказался в бывшем подземном переходе. Сейчас он был переделан, и весьма сильно. Двух, а то и трех этажные кровати до потолка тянулись до кирпичной стенки. Самодельной, конечно. Эта стенка делила переход почти пополам. С одной стороны, где сейчас стою я – спальня гарнизона и «собирателей», а в другой – складские комнатушки, туалет, оружейная, холодильная комната и кабинет лидер, Василя. К нему мне сейчас не нужно, мне на склад необходимо пройти. Сдать найденные вещи на распределение. Зав. Складом, Петька Якутин, потом должен будет распределить все ништяки по нуждающимся, «коммунизм», дожили.
- Что принес? – встретил меня зав.складом.
- Мусор всякий. Немного бензина, детские игрушки и по мелочи.
- Бензин не из цистерн сливал, надеюсь?
- Нет, я помню указ, - ответил я. С цистерн, до которых можно было доплюнуть, сливать топливо нельзя было уже около двух месяцев. «Неприкосновенный запас!» - сказал Василь и запретил трогать этот самый «запас». Теперь всем собирателям приходилось сливать топливо откуда угодно, только не с поездов. Был еще слух, что Василь решил на старости лед завести какой-либо мотовоз и махнуть куда-либо, подальше отсюда.
- Ну и молодец, что помнишь. Тебя Василь искал, зайди к нему.
- Ладно, сейчас, - с легким беспокойством ответил я. Редко когда главный вызывает без веских причин.
Отдав ништяки на хранение и получив взамен «валюту», две пачки сигарет, я пошел в святая-святых, в «кабинет» Василя. Его комнатка была отгорожена от остальных кирпичной стенкой и двумя злыми лбами, Серегой и Вовкой. Эти «шкафы», братья-близнецы, были охраной Василя. Отличить их можно было только по оружию. Вовка тяготел к тяжелому оружию, поэтому таскал добытый откуда-то «ПКМ». А Серега наоборот, таскал с собой обычный «АКС74У», предпочитая маневренность и скорость перемещения подавлению огнем.
- Тебя главный звал, иди, - завидев меня, буркнул Сергей.
- В курсе, спасибо, - ответил ему я и прошел мимо братьев.
Открыв дверь, я попал в небольшую комнатку. Честно говоря, был я в обиталище Василя не часто. Раз десять, не больше. Маленькая каморка, в которой с трудом умещалась раскладная кровать и стол рядом с ней. Стулья Василь не признавал, сидел или лежал на своей любимой раскладушке. И пищу принимал на том же столе, где и жизненно важные решения для всего нашего анклава.
- Зачем вызывали? – спросил я у Василя.
- За делом. Ты свою даму сердца, - потягивающийся Василь ухмыльнулся, - видел сегодня?
- Нет, а что?
- Ну и славненько. Больше не увидишь. Ты вконец задолбал лазить на территории «Политеха». Они потребовали штраф, так что не обессудь, - щелкнув пальцами, сказал Василь.
Словно по волшебству за моей спиной оказались братья-близнецы.
- Какого хрена, Василь? – земля уходила из-под моих ног.
- А какого хрена ты лазил на чужую территорию? Мы уже договорились с «Политехом» о мире, а ты его постоянно, отмечу, постоянно нарушаешь! И теперь за это ответил, верно?
- Верно, - буркнул я и выхватил из кармана «ПМ». С кобурой пришлось бы возиться, а тут – все легко и просто. Развернув пистолет стволом назад я, рискуя вывернуть запястье, выстрелил несколько раз, при каждом выстреле смещая ствол в сторону.
Сзади послышались стоны. Серега и Вован рухнули, судя по звуку и поднявшейся пыли, как подкошенные.
- И что теперь будем делать? – спросил я у Василя, который тянулся к автомату, старому «АКМ».
- Дурак ты, Ходок, дурак. Мог бы выжить, а сейчас тебе дорога одна. Вслед за женушкой.
- Уверен? – спросил я и выстрелил по руке предателя.
Не успевший дотянуться до автомата Василь взглянул на меня каким-то странным взглядом. За что получил еще одну пулю. Уже в голову.
Так, теперь пора убираться отсюда! Выстрелы были слышны по всему вокзалу, слышимость тут ну очень хорошая.
Подобрав с трупа «АКС74У» и запасные магазины, я распахнул дверь и лицом к лицу столкнулся с Надей, подругой моей зазнобы.
- Не стреляй! Нинку увели в сторону моста! Там она должна быть!
- Спасибо, уходи отсюда! – ответил я на бегу.
Нужно быстрее вырваться из этого здания.
Мимо меня проносились удивленные лица людей. Знакомых, приятелей, товарищей-«собирателей» и просто жителей анклава. Но я не замечал их, я бежал к выходу, лавируя в потоке однообразных лиц и тел. Я спешил добежать до той одной, что нужна была мне. Спешил, пока не стало слишком поздно.
Пригрозив на ходу автоматом охранникам, я распахнув на распашку дверь, наплевав на безопасность, побежал в сторону автомобильного моста. До него путь был не близкий, но я бежал на одном только адреналине. Без противогаза, без ОЗК, перчаток и аптечки. Как дурак… Как оголтелый, влюбленный «собиратель».

**
Нину я обнаружил слишком поздно. Она висела на чудом уцелевшей линии электропередач. Грустная, как живая. Такая же родинка на щеке, такие-же грустные, слегка дикие глаза.
- Ты живая, живая! – крикнул я Нине, - а я уже мертв, понимаешь? Противогаз, забыл, «броню» не надел, Нинк. Прости меня, а? Больше так не буду!
Я улыбался, пытаясь развеселить девушку. Но она только смотрела на меня своими грустными глазами. Кивнув ей, я сел на на землю и улыбнулся военным, которые куда-то шустро ехали на ручной дрезине. Может быть, в «черный квартал», к морлокам, а может, и куда-то дальше. Кто их, дурней, разберет?

Примечания.
Ленинцы – уцелевшие жители проспекта Ленина.
ДПК – Дзержинский Политехнический Колледж, располагается рядом с ДТК.
ДТК – Дзержинский Технический Колледж, располагается рядом с ДПК.
Гансы – уцелевшие работники заводов Libher и uhde.

От автора:
Писал этот рассказ за пару часов, ударившись с головой. Сейчас думаю, дописывать/переписывать или нет. Есть идея "взростить" из рассказа повесть, сделано несколько черновиков. Но сам - сомневаюсь, стоит-ли. Прощу прочитавших написать в комментариях, переделывать рассказ в повесть или стоит писать что-то новое.