Любовь бывает разная. Бывает любовь к женщине, выливающаяся в свадебные клятвы. Бывает любовь к детям. К любимому занятию. Компьютерные игры тоже являются предметом love-аттракции, и именно об этом мы сегодня поговорим. В роли ухоженной украинской невесты сегодня — проект Cradle от молодой компании с выдающимся названием «Flying Cafe for Semianimals». В роли пристающего с вопросами — наш портал в лице Егора ’Goddy’ Николаева. Игра же характеризуется так: «научно-фантастический квест от первого лица». Вспомнили Myst? Забудьте. Это лучше. А пока Flying Cafe рисует текстуры акварелью, снимает симпатичных девушек на камеру с целью их последующего имплантирования в игру, и анимирует ржавые карусели, мы под страшными пытками вытянули из руководителя проекта все самое вкусное. Сейчас вы узнаете, откуда берутся счастливые браки!
— Мне, как и всем нашим читателям, не терпится с вами познакомиться. Представьтесь, пожалуйста. Родина должна знать своих героев. — Здравствуйте. Наша команда — четыре человека. Роман Малинкин (моделирование, анимации, технический дирекшн), Евгений Литвинов (программирование), Павел Михайлов (тексты, геймдизайн, скриптование игровой логики), и я — Илья Толмачёв (сценарий, арт-дирекшн, менеджмент). Будем знакомы.
— А было ли что-то до Cradle? — До того, как заняться разработкой Cradle, мы все работали в GSC Game World над аддонами к S.T.A.L.K.E.R.
— В какого рода муках родилась идея игры? Можете остановиться на этом подробней для наших постоянных читателей? — Идея родилась совсем без мук, в ночной тишине. Когда то, много лет назад, мне приснился короткий, но очень необычный сон. Я побывал в теле другого человека, жизнь которого ни в чём не была схожа с моей жизнью наяву.
Во сне я был молчаливым монгольским ребёнком лет семи, который, по какой-то причине, не имеет родителей, живёт в одиночестве, в маленькой ветхой юрте, посреди бескрайних просторов. Воспитал его родной дедушка, который уже до того стар, что совершенно не двигается, и всё время дремлет. Так что, можно сказать, что его и вовсе нет. Время в этой жизни течёт очень медленно, каждый день похож на предыдущий, и проходит в полной тишине. Вокруг — очень бедный, ветхий антураж монгольского быта. Всё очень умиротворённо, приземлено и просто, за исключением одной странной вещи — недалеко от юрты находится огороженное забором, заброшенное, разноцветное строение, непонятного назначения. Выглядит оно высокотехнологично и чужеродно здешним местам. История его возникновения и запустения давно канула в лету и неизвестна даже старому дедушке. Да он ею и не интересовался никогда. Ходить туда, по какой-то причине, нельзя — там, вроде бы, опасно. Ну, нельзя, так нельзя. Давно стоит, никого не трогает, и бог с ним. Но вот у ребёнка вид этой постройки всегда вызывает тревожное и сладкое предчувствие, и, каждый раз, прогуливаясь вдоль забора, он думает: «Когда-нибудь, когда дед уснёт покрепче, я схожу туда ненадолго». Однажды он перебирается через забор и попадает внутрь.
Что было дальше, в том мире из сна, мне неизвестно, потому что я проснулся. На меня произвело огромное впечатление странное чувство, которое испытывал монгольский ребёнок. Это был многослойный букет ощущений, описать который словами совершенно невозможно. Я подумал: «Какой же „навороченной” должна быть разгадка этой тайны, чтобы достойно утолить предвкушение такой сложности?».
Вот тогда у меня возникла идея запомнить это ощущение и «расшифровать» его — разобрать на составные элементы-ощущения. А затем, узнав рецепт, собрать это же чувство, но «в обратном порядке», уже с помощью художественных средств. Такая вещь наверняка доставила бы массу удовольствия зрителю. Такого же специфического удовольствия, какое испытал я.
Представьте себе, получилось разгадать. Когда мы с ребятами определялись с концепцией нашей дебютной игры, я описал им эту монгольскую идею. Всем понравилось. И вот тогда только началась мука — написание сценария и разработка.
— Игра будит воображение. Жажду исследований. Желание раствориться в мире, в полном одиночестве, которого так трудно добиться в этой жизни. Но не заскучает ли игрок временами? — Если всё получится так, как задумано — не заскучает. Наша задача — в течение игры незаметно поддерживать в вас это «желание раствориться». Мы добиваемся этого при помощи взвешенной подачи сюжета и контрастной смены антуража. Из безмятежной истории с многолетней тайной и неограниченным временем на раздумья, мы окунаем вас в абстрактную, динамичную среду с неоновыми кубиками, в которой вы на время оставляете свою аналитику и увлекаетесь аркадным геймплеем. Наигравшись, вы возвращаетесь к истории и загадочной спутнице. Скучно стать не должно.
— Расскажите пожалуйста о завязке игры. Как мы понимаем, снова дурная амнезия? — У нас целых две амнезии. Девушка Ида помнит немногим больше игрока — молодого монгола Энебиша. Два незнакомых друг с другом «горя», с некой тайной в прошлом у каждого, при странных и трогательных обстоятельствах помогают друг другу, чтобы вспомнить и идентифицировать себя самих.
В самом начале игры Энебиш, ведомый давним странным чувством, проделывает над собой очень рискованную, опасную для жизни процедуру, которая, вообще то, во вселенной игры, применяется повсеместно и не так уж опасна, если знать все тонкости. Но наш герой незнаком с тонкостями, и, в силу обстоятельств, не может их разузнать. Он допускает ошибку, которая в случае с другим человеком привела бы к смерти. Но не в случае с Энебишем. Он только лишь теряет память — он у нас не совсем обычный.
— Что будет нашей основной целью? Что обязательно нужно принимать во внимание, находясь в периметре «Внутренней Монголии»? — Основная цель формируется из той фразы, которой отреагировали игроки на анонс Cradle: «Механическая девушка и детский парк развлечений в монгольской степи? Что за бред?» Считаю, что это очень справедливый вопрос. Помочь девушке Иде выяснить, что означает весь этот бред — и есть ваша цель.
В нашей Монголии следует обращать внимание на каждый клочок бумаги в пыли за шкафом. Если этого не делать — потеряете половину удовольствия.
— Кто населяет этот мир кроме животных и роботов? (Вариант, что и животные тоже киборги — его не стоит рассматривать?) — Кроме роботов, здесь есть живые люди в механических телах. Беркут Онгоц. У него есть своя странность, но он не киборг — животных-киборгов у нас нет. Есть стрижи. Сверчки. Мухи. Вечером слышно, как воют дикие собаки, хотя в игре их не видно. Человеческих персонажей в нашей маленькой игре, не считая самого игрока, — двое. Ида и ещё кое-кто, не могу сейчас ничего о нём сказать. Мы покажем его в следующем видео с геймплеем.
— К чему тут аттракционы? Что это за высоковольтные аллеи? Это по ним движется герой? Пока вы видели только загадочные монгольские иероглифы.
— Про аттракционы уже и добавить нечего. Там главная тайна, которая многое проясняет. В частности, и то, «к чему они тут».
Аллеи — это направляющие кольца транспортной линии для летающего общественного транспорта. Игрок не будет перемещаться на нём, но вблизи сможет рассмотреть. В геймплейном видео показана часть небольшого полустанка, уложенного голубой плиткой. На нём будет несколько сюжетных сцен. Транспорт будет приземляться.
— На движке Unigine недавно вышел Oil Rush. Как работается с комплектом SDK? Удобен ли он? Достаточно ли быстр? — Работается с трудом. Сложности в нехватке инструментария, в основном. Например, функция поиска пути появилась в движке тогда, когда мы уже расписали историю таким образом, чтобы все персонажи в ней не перемещались, находились на одном месте всё время. Ида сидит на столе, поджав под себя ноги, и никогда не покинет его, в частности, потому, что, приобретая движок, мы учли, что там нет искусственного интеллекта, который мог бы управлять её перемещениями. И, тем не менее, мы не жалеем о выборе — у Unigine потрясающе «чистый» рендер. Его картинка ласкает взгляд и этим компенсирует другие недостатки.
Производительность неплохая, хотя Роману приходится очень нелегко в борьбе за лишние несколько fps. Он придумывает невероятные уловки, чтобы оптимизировать игру. Вы стоите в юрте, в окружении сотни динамических предметов и сотен мегабайт текстур, сосредоточенных на крохотной площади, смотрите через дверной проём вдаль, на холм в трёх километрах от вас, и видите, как в реке динамически отражается рощица деревьев. Вы должны, при этом, чувствовать себя комфортно, мягко, без «тормозов» перемещаясь по виртуальному пространству. Реализовать это не так просто.
— Аристократическая «размазанность» — это хорошо, если не переусердствовать с этим. Будет ли возможность регулировать/отключать графические эффекты и фильтры? — У нас есть меню настроек. Мы проектировали его с целью дать игроку выбрать оптимальное соотношение: качество графики/производительность. Там нет широкого выбора опций. Настроек несколько, но главная — это универсальный ползунок с десятью градациями, который мы назвали «Детализация»: дальность прорисовки, густота травы, HDR, разрешение теней, ambient occlusion и множество других вещей. В том числе и motion blur. То есть, он обязательно включится на высоких настройках. Возможно, такое решение кого-нибудь не устроит, но тут мы вынуждены исходить из своих ресурсов и времени. Времени осталось мало, а работы ещё предстоит очень много. Оставим как есть.
— На творчество каких художников вы опирались, работая над игрой? Тяжело ли вообще создавать новые миры? — В графике — на акварели американского живописца Эндрю Уайета. В сценарии — на книги нескольких авторов. От Альбера Камю история Cradle получила восторженную мысль: «До чего же не равны весовые категории в схватке между человеком, тоскующим по пониманию и свободе, не принимающим идею „предначертанности”, и могущественной Вселенной — слепой, неповоротливой стихии, безразличной к требованиям разума. Человек обречён на проигрыш, но, всё же, находит в себе силы для этого бунта». От Владимира Сорокина — сакральный, душный ужас, какой можно испытать, если, стоя посреди ночи в собственной кухне, жмурясь от желтого света, зачем-то взять, и разрезать себе живот кухонным ножом — стоять и смотреть на кишки, ощущая подступающую тошноту. От Андрея Платонова — щемящее чувство абсурда, эмпатии и жалости непонятно к кому. От братьев Стругацких — веру в то, что в той неравной и безнадёжной схватке прав всё-таки человек.
Да, миры создавать действительно тяжело. Самое сложное, что приходилось когда-либо делать.
— Можно ли сказать, что ваш проект отражает понимание взаимоотношения людей и окружающей действительности? Самоанализ, чего так недостает современной публике. Взгляд в себя, а значит и в других? — Да, всё из того, что вы перечислили, есть в игре. Всё это скрыто за умиротворённой картинкой. Безмятежность, которая вызывает у многих ассоциации с патриархальной «Ургой — территорией любви» Михалкова, с обязательными штампами «мудрость веков», «связь поколений», «отец и сын» с развитием сюжета отодвигается на дальний план и теряет свою значимость. Проявляется социальная история, в которой мы вовсе не интересуемся «мудростью веков», мы фокусируемся на отношениях «взрослый человек — взрослый человек». Cradle — беспокойная и актуальная история, а вовсе не сказка о любви, какой может показаться на первый взгляд.
— Медитативный саундтрек — это очень важно для такого рода игры. Тут взаимоотношение визуальной информации к звуковой (90%/10%) не работает, тут должно быть ближе к некоему равновесию. Будет ли саундтрек насыщен мелодиями, созвучными с заглавной темой? — Музыкальное сопровождение у нас играет роль «иллюстраций» к сюжетным сценам — получив часть информации, вы обретаете новое понимание прошедших событий. Чтобы подчеркнуть ваши ощущения в этот момент, мы включаем музыку. Эмбиентной, фоновой музыки, играющей постоянно, как было в Сталкере, у нас нет. В игре шесть фиксированных видов погоды, каждая из которых имеет своё фоновое сопровождение. Но это не музыка, а просто шум степи.
Среди прочих мелодий будут и такие, которые стилистически перекликаются с основной темой. Их сочиняют те же люди — Юля Бутенко, исполнившая песню Leave the Cradle, которая звучит в геймплейном видео, работает ещё над несколькими темами. Это будет что-то вроде колыбельных без слов — нежный женский голос и аккомпанемент.
— Как вам кажется, кому Cradle более всего придется по душе? У игры ведь есть все шансы стать любимицей обоих полов (девушки часто уважают квесты и адвенчуры).
— Девушкам Cradle должна понравиться. В ней много сентиментальных, трогательных моментов. А вообще, игра рассчитана на тех, кто соскучился по смыслу в играх, по подтексту. Так что, больше всего игра придется по душе тем, кто любит читать и думать.
— Это хорошо. Тогда другой вопрос: про Steam мы знаем, читали, но как у вас обстоят дела с публикацией в России и Украине? Поступали ли предложения от компаний? — Да, предложения поступали. Мы ведём переговоры и на Украине и в России, и даже в Японии. Мы рассматриваем вариант выхода игры в коробочной версии, параллельно с цифровой. Пока не могу рассказать об этом больше.
— Расскажете о жизни студии? С чего начинается ваш рабочий день? Чем заканчивается? — Я обычно опаздываю. Вечером не могу отказаться от соблазна нарисовать концепт или текстуру в тишине, не отвлекаясь на обсуждения текущих вопросов с коллегами. Рисую до глубокой ночи, а потом не могу проснуться вовремя. Прихожу — ребята работают, в офисе холодно — кондиционер включен на максимум. Часто Роман и Женя обсуждают какую-нибудь сложную технологию программного слежения персонажа за игроком поверх анимаций с помощью кватернионов. В моей голове в этот момент формируется очередной диалог персонажей, и, потому, сути их разговора я не улавливаю. Только радуюсь, что будет круто. Вместе идём на обед в столовую поблизости. Там встречаемся с ребятами из Vostok Games (наши офисы рядом) и, стоя в очереди, делимся друг с другом новостями о разработке. Вечером пожимаем друг другу руки и прощаемся. Я обещаю завтра не опаздывать и иду домой. Снова рисовать:)
— Спасибо за уделенное время. Желаем вам удачного и своевременного завершения проекта, высших баллов публики и редакционных оценок! — Спасибо и вам. Было интересно отвечать на ваши вопросы. Удачи!
