Есть, конечно, в Деревне Новичков и отдельные места для роздыху – но их старожилы из самых уважаемых застолбили – и лучше на эти спальники не покушаться.
Еще тройка лежаков в погребах обабич основного круга – так то задля вернувшихся с дальнего рейду или прихворавших – святое дело жи!
Так шо обычные бродяги, гости та молодь на кругу день и ночь тусуются – там земля сапогами та сраками сталкерскими утоптана, почитай, до асфальтовой прочности, никакой ливень не берет уже.

Вот и я вчера вечером своих бойцов после обучения на Ферме дотащил до Деревни, наказал им чайником да чем пожрать заняться, а сам пошел к торгашу цыгарок прикупить и бутылку для помина души отмычки Костика Зуба.
Хреновый сёдни вышел урок – Костик на ферме клюв свой без разрешения в грубку* сунул – сидящая там «электра» на него и разрядилась. Был не в меру любопытный хлопчик Костик Зуб, а получился пакет с пеплом и поплавленной амуницией, совсем небольшую ямку для погребения пришлось копать.
Вышли впятером – назад вчетвером возвернулись.
Дело тут вроде привычное, и вот как бы и не виноват я – предупреждал же, по мордам бил за любопытство дурнэ – а всё одно на душе кошки скребут.
Пока я спекулю* про Зуба доклал, пока помянули мы новиса по …надцать граммив из специально припрятанной для таких случаев фляжки, пока он мне все свежие сплетни выложил – смотрю, полчаса и пролетело. Значит, мои подопечные уже кашу приготовили да чайник кипятят.

Вышел я из схрона, подхожу к кругу – рядом с моими прыдурками сталкер, видать, что бывалый. Меня побачил*, назвался – Прохором, мол, кличут, с Затона явился.
От угощения не отказался – и своё из сидора к общаку вытащил – пару консерв и небольшой цибик* чаю впридачу.
Ну, разлил я по кружкам. Помянули вначале стоя, помолчали. Потом я остальное набулькал – и хрена там – ноль-пять на меня, троих моих молодцов да Прохора? – по писят грамм на помин, по писят на ужин – и сели вечерять.
Да вот это для меня сто грамм – что слону дробинка. А отмычки мои зарозовели на пустой желудок, начали Костика поминать – дескать, хороший парень был, но совал свой… короче, куды батько не суе. И вообще – гайка да детектор – наше всё. И все как один – да я без гайки и в кусты не ссу… Короче, видать, хороший был седни пример.
Гляжу, Прохор посуровел. Кашу дохлебал, чаю себе плеснул, цыгарку закурил – а очи у него узкие-узкие, будто злится на что-то или плохое вспомнив.
Я тож «Прыму» в зубы, пока молодь дастархан* приберет.
Лежим, мовчим. Чай сербаем.
Ученички подтянулись, вкруги веером улеглись – и себе кипяток по кишкам гоняют.
И тут один выдает:
– Ночь, млять, какая... прям скаутский лагерь напомнила! Мы тогда тоже вот так под небом у костра лежали… дурные тогда были – страшилками друг дружку пугали.
Второй его поддерживает:
– Ага… «А радио говорит: – Девочка-девочка, гроб на семи колесиках въезжает в твою комнату…» Или – «…а потом милиционеры шторы разрубили, из них кровь потекла…» А тут все просто – хлебало сунул, «электра» сработала – и не нужно никак радио со шторами…

Прохор вторую цыгарку от первой прикурил да и говорит:
– Ну, давайте и я вам страшилку поведаю…

Рассказ Прохора

Было это аккурат посеред между Вторым Большим и Третьим Большим Выбросами.
Тогда, после второго, Зона вроде как увеличилась. Ну, как увеличилась – в своих границах так и осталась, только вот внутри больше стала. Понимаю, что звучит нелепо – но так оно и было. На исхоженных маршрутах новые перекрестки появились. Вот точно знаешь – если после Михайловки повернуть от первой ЛЭП к посадке, то к старой рембазе и выйдешь – сто раз туда ходили, и тропинка одна. А тут вдруг тропинка двоиться стала на полпути – налево к рембазе, а новая к непонятно откуда взявшемуся овину… кого не спросишь из бывалых – нет, не помнят этого места раньше. И самое главное – к этому овину по иному не подберешься – аномалии не пускают…
И вот тогда довелось группе военсталов одну задачку в Рыжем Лесу выполнять – что за работа была, покрыта темным мраком тайной неизвестности… и вообще – меньше знаешь, дольше дышишь. Отработали военсталы четко, только вот командира задело – не сильно, но сам передвигаться не мог. Соорудили носилки, командира уложили и к месту эвакуации потихоньку двинули. И вроде ребятки опытные были, и проводник из сталкеров при них, который не первый раз в этих краях – а заблукали они. Вещь неприятная, но не безнадежная – можно попробовать по своим следам воротиться, хоть и не принято это в Зоне – дважды одним маршрутом ходить… кроме уж самых изведанных.

Да только и тут незадача вышла – ткнулись было назад – дорожка какая-то прям под ноги прыгнула, а места еще незнакомее – да и совсем странные места получаются. Лес на глазах меняется – а как меняется, сначала и не допетрили, и вдруг как обухом по голове – а лес-то вокруг зеленый, цветущий!
И с аномалиями беда – совсем исчезли. Представляете, что такое аномалии разом взяли – и исчезли? Да и мутантов что-то не слышно…
Сказать, что приструели военсталы – ничего значит не сказать. Тут поневоле любого писца ждать будешь. Мда…
И вдруг перед ними полянка открылась. На полянке строение непонятное – то ли хуторок, то ли заимка. Сруб на два окошка под крышей из шифера, при нем сараюшка без ворот и колодец с двускатным навесом рядышком. И все невысоким, по пояс, редким штакетником обнесено. Калитки нет – так, проход между жердями на гравийку к дому и постройкам.
Время уже к ночеру шло – да и командиру пора было перевязку менять. И дождь, как назло, накрапывать стал. Не ливень, но противный до невозможности. А тут – перспектива крыши над головой.
Ну, если привал устраивать, то вначале, понятно, разведка по всем правилам выживания.
Просканировали подход к дому – чисто. Двор – чисто. Сараюшка – чисто. Для надежности даже по старинке гайками обкидали – чисто! Ну что за нафуй?
Командир доклады выслушал и решил – раз пошла такая пьянка с непонятным звиздецом вокруг, то уж лучше в безопасном месте заночевать, можно и с горячим ужином.

Ладно, выставили дозорных, занесли командира в сарайку, заместитель начал над ним шаманить. Остальные кто готовкой, кто амуницией занялись.
А проводник с одним военным – Сычем того кликали, отправились дальше местность обследовать – мало ли какие сюрпризы в том же доме притаились? Такие отдельные дома очень любят, к примеру, контрики заселять – да ну его в жопу такое соседство… особенно если ночью обнаружишь.
Сруб на удивление справно выглядел.
Нет, не новье из-под топора, но целый, будто и не простоял в лесной глуши четверть века без хозяйского присмотра. Мох понизу был – куда ж без него? – но бревна крепкие. Труба кирпичная, не крошенная, под жестяным козырьком. Двери на месте, без замка, но на щеколде-вертушке, правда, открытой. Да что там говорить – в шибках* стекла целые были, во как!

Ну, посветили фонариком в окна – одно оказалось ставнями наглухо забито. А второе изнутри всё пыльной паутиной заросло – вроде силуэт кровати угадывался в комнате да стол со стульями возле печки у дальней стены. В два фонаря засветили – а все равно нихрена не видно.
Делать нечего – нужно вовнутрь лезть.
Проводник – автомат прикладом к плечу и страховать остался, а военстал «Форт» в левую наизготове, правой дверь открыл потихоньку – явилась обычная деревенская картина. Дом-пятистенок, в сенях пол глиняный, но соломой добро покрыт. Из сеней в жилую половину дверь приоткрыта чуть-чуть.
Ну, опять как положено – детектор, гайки – все пучком. Сыч ремень на ручку внутренней двери накинул, на себя – и та открылась.
Дальше повторять про гайки-детекторы?
Короче, проводник поближе подошел, военстал в комнату вступил, стало видно, как фонариком по помещению шарит.
«Вроде чисто!» – кричит изнутри, – «Только вот…» – и тут внутренняя дверь сама по себе медленно так, со скрипом закрываться начала.
Проводник в сени – и прямо через порог кубарем. Уцепился за ремень, который к ручке привязан был – и чует, что его, девяностокилограммового детину, будто щенка или котенка по прелой соломе тащит.
Тут в доме «Форт» Сыча заработал.
Проводник вскочил, дверь на себя рванул – ручка в кулаке осталась. С ремнем.
Из-за спины уже стволы лезут – военсталы набежали, нихрена понять не могут, того и гляди — затопчут или пристрелят в неразберихе.
Проводник ужом извернулся на улицу, к окну – и прикладом по стеклу. А вот уюшки! Будто по бетону – приклад чуть не треснул – а стеклу хоть бы хны. И тут проводник понимает, что за стеклом нет паутины. Фонариком засветил – а внутри пустота… даже не так. Нет стекол. Вместо них между рамами – пусто. Не просто отсутствие чего-то – а пустота сама по себе, как предмет – пустая и черная… Короче, словами не объяснить.
Вдруг очередь, длинная такая, еще одна, потом – «ба-бах!» И следом – пизмец…

Очухался проводник на земле. Где-то справа, недалеко, привычно шипела и воняла «жарка». И военсталы матерились – кто придушенно, кто в голос.
Кое-как поднялся проводник, огляделся – епать-колотить! – а нет дома! и сарайки с тыном нет! – только колодец и остался. И еще видит проводник, что вокруг обычный ржавый, такой родной Рыжий лес! И слышит, как где-то на опушке слепыш завыл. И думает – вот те нихуа себе сон приснился? Или звиздануло по мозгам чем еще неизвестным?
Да только тут командир вояк заорал – дескать, хоть один гандон объяснит ему, что за фуйня приключилась и где гребанные сарайка с домом?
Короче, собрались возле командира – оказалось, заместитель его промедолом накачал, чтоб тот поспал хоть немного. Так что весь фейерверк начальство проипало.
Пересчитались – все на месте, кроме Сыча.
Начали ситуевину анализировать.
Где Сыч? – так в доме остался.
А дом где? – так исчез, когда в него гранату зарядили.
А гранату назачем? – да ну тебя в кизду, командир, с такими вопросами! Когда на тебя фуйня черная из двери лезет, сжирая при этом стены и нифуя выстрелов не боится – что ты делать будешь?
Понятно, списываем на непонятные явления в ЗО.
А теперь главный вопрос – что дальше делать?

И тут проводник понимает, что места знакомые – проходил он мимо этого колодца, и не раз, когда к Леснику наведывался. И тут до Лесника рукой подать – по местным меркам.
Если стать к вороту колодца спиной, то по левую руку меж деревьями просвет с видом на водокачку будет.
И идет зачем-то проводник к этому колодцу, а когда проходит мимо, то еще зачемтее светит внутрь фонариком – а из колодца на него та же пустота, что из окон дома, смотрит.
И тут срывает проводник свой калаш и от души, длинной очередью, лупит по колодцу…
И летит на землю от страшного удара в ухо.
И слышит, как зам, навалившись сверху, сипит ему в оглоушенное: «Совсем, дебил, епанулся? Хочешь, чтоб нас еще куда закинуло?»
И чувствует, как откуда-то сверху льется на него вода. Поднимает глаза – и видит, как из продырявленного посередке пулей ведра на краю колодца выплескивается тонкая черная струйка – на него и на зама…

Короче, к Леснику и вправду быстро добрались.
Покемарили в водокачке до рассвета, а утром проводник вышел военсталков проводить – те посоветовались и решили – тут уж совсем края знакомые, сами до точки сбора дойдут.
Стоит он, проводник, провожает – конечно, платочком не машет, а все больше ухо опухшее трет да вспоминает тихо зама, хотя и признает его правоту. Стоит, значит, и смотрит, как командира на носилки укладывают. И как один из новоиспеченных Матерей Терез цепляет гранату на командирском поясе. И как граната падает на землю и катится к остальному оружию, которое тут же, возле носилок, кучкой свалено. А рядом бочки с бензином для генератора пирамидой…

И сцуко, заправским Матросовым кидается всем телом на всю эту невьгребенную амбразуру… потому что бочки с бензином вокруг… а проводник в детстве книжек начитался да фильмов насмотрелся… и видит, что командир раньше его почувствовал что–то неладное и нелепо, по-рачьи, с ором, прыгает на эту гранату… неудачно так приземляется – боком, так что ребра гранаты видны, но таки прикрывает сектор с бочками, и как подбрасывает командира, а к нему, к проводнику, летят осколки…

…Когда проводник в больничке у яйцеголовых на Янтаре очухался, доктора не поверили – осколки в живот и грудь навылет с повреждением жизненно важных… да еще множественные переломы при падении вертолета…
Какого еще, млять,вертолета? — Того самого, который военсталы, плюнув на всю секретность, вызвали прям к Леснику, чтоб его спасти.
Только вот при подлете к Янтарю пошел вертолет в штопор – видать, пилот аномалию какую не разглядел…
Всего двое – проводник и зам, непонятно как спаслись. Упали в болото возле базы. И вытянул его зам из болота, и дотащил к больничке, сам весь посеченный и с переломанной рукой…

Счастливчик, говорили доктора…
Ну, или чаще подкалывали – кому суждено быть повешенным, тот не утонет, но с крыши точно наепнется…

Тут Прохор попросил еще чайку и вновь задымил цыгаркой.
Хлопчики мои чайку ему быстро соорудили и лежат, таращатся.
– Ну, а дальше что было? – наконец спросил самый смелый.
– А что дальше? – вроде даже как удивился Прохор. – Зам тот, говорят, на повышение пошел, где-то в академиях учится. А проводник, когда вычухался, вновь в Зоне растворился – может, и сейчас где-то бродяжничает. Вот после третьего Большого Затон да Янов открылись – наверное, туда и подался… если не сгинул где.
И дальше сидит, из кружки прихлебывает да дымы пускает.

– Добрэ, послухали байку – все бегом на дальняк перед сном, – командую я пацанам. – А то еще обоссытесь ночью от страха. Когда приснится гроб на семи колесиках. Посреди Рыжего Леса. Со шторками и радивом.
Ну, мои олухи поднялись и цепочкой до выходу с Деревни, нужду справлять.

А я тем временем к Прохору подсел:
– Слышал я эту историю, правда, без таких подробностей. Про то, как у Лесника чуть водокачка не рванула – говорили. А вот про дом и сарай – только от тебя узнал. Или приврал ради красного словца? А, Проводник?
Гость в ответ лишь оскаблился да свитер приподнял – вроде как живот почесать.
Да, не врали лекаря – столько шрамов на человеке я раньше и не видел.
– Ладно, – говорю. – Колодец, значит, в Лесу? Это если от Лесниковой водокачки пару километров на юг, не доходя до поворота к шахте?
Прохор весь подобрался, зыркнул исподлобья и тихо так спрашивает:
– А ты откуда это место знаешь?
– Так был я там месяца три назад. Ведро и правда с дыркой навылет посредине – тут ты не брешешь. А вот насчет колодца – нормальный колодец, самый обыкновенный. И вода в нем вкусная и без радиации.
Смотрю – пятится от меня Прохор, с ужасом пятится.
Я к нему нагнулся было, пытаю:
– Ты вообще зачем эту байку хлопцам моим рассказал?
Прохор вдруг скривился и рукой меня оттолкнул — откуда силища такая у человека? – я отлетел к самому забору да и приложимся к нему до потемнения в глазах…

*****

…Проснулся я почему-то в погребе на тюфяке. Хочу встать – а ноги не держат. Что за херня, думаю? И воняет чем-то противно так… Ихтиолкой же воняет! И причем от меня! Ну, поднялся кое-как на четыре кости и до выходу пополз. Вверх смотрю – небо ясное, солнышко мне прямо в морду светит. Так какого хрена меня всего от озноба трясьця колотит?
Выбрался я по ступенькам нагору. Возле костра моих гавриков нет. Лишь возле бочки Петруха на варте стоит. И на меня, как на приведение, таращится. Вдруг как заорет:
– Живой, слава яйцам! Ну, братка, и заставил меня ты поволноваться! Как сможешь до лабаза дойти – с тебя пузырь за моё больное сердце!
– Гость, что ли, – спрашиваю, – меня так двинул, что я в отключке до утра провалялся? – а сам смотрю на свои руки – все в волдырях каких-то… и болят ужасно… да и весь я сам… не того…
– Какой еще гость? Ты чего? Тебя твои пацаны позавчера сюда еле живым дотянули! Рассказывали, как ты Зуба в последний момент от печки оттолкнул. Повезло ему — "Электра" на тебя отработала, его лишь краем задело. Я думал, ты прошлой ночью и того… Слушай, счастливчик ты!
– Ага, – отвечаю. – Кому суждено быть повешенным, тот не утонет, но с крыши точно наепнется… – и вижу, как из схрона вылазит моя четверка олухов с Костиком Зубом во главе, и бежит ко мне, теряя на ходу бинты и какие-то склянки, а сзади, матерясь под нос и подбирая все это богатство, чимчикует сам спекуль.

– Чего-чего? – переспрашивает Петруха.
– Цитата такая, – поясняю, – по Уильяму, нашему, понимаешь, Шекспиру, – а сам гадаю – вот как будут свежие рубцы от ожогов на старых шрамах от гранаты смотреться? – и понимаю, что уже как-то пофуй…

*

грубка — печь [суржик]

спекуль — барыга, торгаш [жаргон.]

побачил — увидел [суржик]

цибик — упаковка, пачка [устар. диалект.]

дастархан — на востоке стол для еды, в жаргоном смысле — угощение, пир

шибка — окно [суржик]