Сталкер. МУХА. Диптих, основная часть.

Пусть Творец, будь Он благословен, пошлёт здоровье, избавит от болезней, продлит и наполнит годы всех участников и читателей этой небольшой репризы. Аминь.

Земляная насыпь вокруг избы осенью (а другой поры года в Зоне не бывает), да под вечер, была как всегда холодной, поэтому устраивались на ней по-разному.
Бывалые, нежа геморрой или простату – внизу на корточках, непроизвольно по орлиному сжимая пальцы в берцах.
Оторвы, подсунув под испод полы кожаных плащей, садились прямо так, жопой ближе к тёплой стенке. Чирей кость не берёт!
Завсегдатаи – Дикобраз и Енот этими проблемами особо не особачивались.
Дикобраз, воткнув в землю пару десятков седалищных игл, сидел на них, закинув нога на ногу. А Енот, при желании, имел такой кавказский акцент, что его волосяной покров позволял ему сидеть как угодно, где угодно и вообще не заглядывать в меню.
Сам хозяин восседал напротив завалинки на Старшом – так звали бюрера-мутанта, крестьянствовавшего на хуторе. Старшой в полуприседе с вытянутыми вперёд короткими толстыми ручками изображал кресло. Злые языки судачили, что он и унитаз представлять научен и даже с работающим бачком… Но – не нашего ума это дело…

Молчали. Или говорили так – в разминочку, поглядывая друг на друга, а больше на Енота, хитро щурившегося на поглядывающих через очки.
– Да… – сказал Енот – все повернулись и с надеждой уставились на млекопитающее.
– Вот, например, блоха – "pulex irritan"! – заявил рассказчик и скосил глаза, уставившись на блоху, выползшую на самый чёрный кончик его носа: – "Vulgaris", ясное дело! – блоха, оконфузившись, ретировалась.
– В-о-о-о-от, а вы говорите! – законстатировал сей факт Енот. – Блоха как баба, мех любит! – и хитрый зверь надолго замолчал.
Молчание мрачнело. Упоминание баб, меха и блох радости товариществу не принесло.
Енот стал демонстративно чесать пустой поллитрушкой желудочно-кишечный тракт. Запотрескивали искорки, атмосфера наэлектризовывалась. Дикобраз щёлкнул когтем иглу на шее у кадыка – та тенькнула.
– Вот! И я об этом! – поддержал его Енот. – Возьмём, пожалуй, вошь!
Дикобраз, согнувшись и надув живот, стал прилежно, но безрезультатно расчёсывать белые жёсткие ворсинки.
– Вошь, – назидательно произнёс Енот, – она в корень смотрит! Она любит не человечность, хоть бы и в дикобразе, а самоё человека, – и Енот, встав на цыпочки, бережно снял вошь с лысины хозяина.
– Тьфу ты! Срам-то какой! – тот соскочил с бюрера, брезгливо осматривая одежду.
Все отвели глаза, криво ухмыляясь. Послышалось жужжанье.
– Муха! – озвучил Енот.
– Млядь! Да будет ли этому конец? – хозяин достал из внутрикурточного пространства бутыль мутняка, стакан, налил и протянул Еноту. – Пей ужо, нервомот!
Енот благодарно двумя лапками принял мутное и благоговейно поглотил.
Все переглянулись, заулыбались и стали устраиваться поудобнее.
– Дык на чём я бишь? – Енот, блаженно улыбаясь, обвёл глазами завалинку.
– Муха! – выдохнули все разом.
– Муха? – Енот озадачено почесал затылок. – Да хоть бы и муха!

Енотов рассказ

– Сидел как-то раз прямо вот здесь, как вот вы сейчас, один сталкер. Только он был поддамши, – Енот поднял очи горе, какбэ вспоминая. – А мож и не поддамши, запаху-то я не помню, да и не мог он постоянно поддамши быть и ни с кем не делиться. Зона таких не любит. А его – любила. Сам не видел – за что, как говорят, купил, но люди видели.
Знакомый рассказывал:
«Иду, слышу:
– А ну, брысь, собачки! Не дам я вам дробовичка! И гранатку не дам! Вот колбаской поделюсь! – и лай, визг!
Выглянул – слепыши из-за полубатона рвут друг друга – шерсть летит! А этот стоит, смотрит и головой качает. Потом идёт прямо в амфитеатр, так сказать, поднимает колбасу – рвёт её на кусочки и поочерёдно собакам бросает. Те – ждут и в порядке очереди…» – тут знакомый, даже как-то смутился, зыркнул искоса, рукой махнул и больше об этом ни слова не сказал.
Пацан один его тут встретил, вспомнил – фартовый фраер, говорит. Хотели его с братвой попросить попрыгать , а тут как налетело мухвы – аж позакрывались плащами. Когда открылись – ни мух, ни его!
Нет. Наверно, всё же не поддамши. Просто не был он как все. Ну, сидим, достал я колбасу – а муха, конечно, тут как тут ! Ж-ж-ж-ж…Я уже её цапнуть сгруппировался, а он меня за лапу придержал: «Не надо, – говорит, – самим мало...». Взял кусочек и на травку положил. И всё! Больше я это насекомое в тот вечер и не видел! Стал я его потихонечку расспрашивать, что да как – и вот что оказалось, – Енот замолчал, вздохнул и красноречиво посмотрел на пузырь.

– И зачем таких енотов в Зону пускают? – заворчал хозяин. – И как такие еноты мимо блокпоста проползают? Трезвыми же не бывают. Млекопитающие, ядрёна вошь! На блокпосте такие же небось млекопитающие! – но с полстакана налил.
Енот одним махом проглотил дань, вытянулся, задрав морду вверх, и, переживая момент, ласково забормотал:
– Вот-вот-вот! Прошу – сюда, сюда, и вот в этот участочек пищеводика, пожалуйста... – он изгибался со страдальчески-сладостным выражением. – Так, так и сюда, сюда, пожалте – а во-о-от и желудок! – Енот опустился кулём на задницу, расслабился, уронил голову и испустил протяжный оргастический стон!
Это было уже слишком! Руки полезли за пазухи. На свет божий сталкеры извлекали чего только не:
– водочку «Казаки»;
– реактовку;
– СМД;
– какую-то вонючую дрянь.

Один дикобраз Алибабаевич ничего не извлёк. Он, скрючив и прижав одну лапку к груди, опустился на три запасные и забормотал что-то про несоответствие аутентичного ареала распространения вынужденному месту проживания, про пожары, поезда, внебрачных детей, снизу просительно-вопросительно заглядывая сапиенсам в глаза.
Нет! Судя по моторике, никто из хомусов не видел и не слышал Дикобраза. Никогда.
Иглы на нём встопорщились и застучали, в глазах загорелся огонь и с криком «Бе-бе-бе-бе-бе!» Дикобраз прогарцевал перед публикой, инстинктивно прижавшей к груди тару. В конце завалинки Дикобраз встал на задние, вытянулся и заорал на чистейшим немецком с сильным казахским акцентом:
– Solьdatn-ама! Ahtung? Ahtung-Mahtung!! Im Luft МУХА!! – и понёсся, с рёвом пикирующего штурмовика, подбрасывая зад и топорща иглы, вдоль завалинки уже за спинами, этаким радикальным многочленом.

После этой дикообразной выходки моральный ущерб на круг составил с литру не меньше. Хозяин тут же бросил взгляд на стол – бутыль вроде бы стояла на том же месте, и початок, как и раньше, был вогнан в горлышко на величину, исключающую внематочную. Но жидкость колыхалась, и заметно ниже. А Енот смотрел в глаза нагло, но уже неточно.
– Виртуозы, мля! – заорал Дед. – А ну, робя, на барельефы гроссмейстеров! Апстену!!
– Кто не любит братьев своих меньших – тот пидорас!!! – заорал Дикобраз. – В худшем смысле этого слова!
– А кто любит – тот зоофил, педофил и пидорас в лучшем смысле! – парировал Дед Макар
– Э-э-х, люди. Люди… Место вам на блюде! – Енот вытянул откуда-то из-за спины ржавый, но ещё очень большой гранатомёт и стал аргументировать им из стороны в сторону.
Помаленечку стабилизировалось.

– Продолжать? – угрюмо поинтересовался гранатометчик
– Я могу взять и наличыми! – отозвался Дед.
– Ну тогда слушайте, жлобы, – Енот убрал ган и опять уютно уселся, поёрзав задницей. – Сталкер этот жил в Зоне одиночкой. На краю карьера. На отшибе. Что-то возделывал, кого-то доил, всё больше охотился и даже пробовал ловить псевдорыбу. И один раз таки поймал – рыбёшка была правда меньше мизинца, но он всё равно обрадовался. Живодёр.

В хижинке своей любил он долгими вечерами описывать свои настоящие, ну, и, псевдоприключения. «Медузы», подвешенные в разных местах, давали тёплый свет, к «электре», прижавшейся к задней стенке хижинки, был приделан стабилизатор, провода от которого уютно тянулись к розетке.
Снорки и зомбари обходили хижинку, делая большущий крюк.
Рассказывали, что пойманных зомбарей и снорков он привязывал и читал им свои рассказы. Тогда с отшиба раздавался душераздирающий вой и вопли.
Сталкеры, слушая аудиоряд, неумело крестились и гадали: «Очерк, кубыть! Рвано воют…» – «Не… Слышь – провизг пошёл жалостный какой! – наверно на повесть замахнулся!»...
И вот в один из вечеров сидел он за столом и окуная перо в чернильницу – он именно так черпал вдохновение – писал Нечто. И тут, видимо привлечённая псевдозапахом рыбёшки, вялившейся на стенке, в хижину влетела муха.
– Тайм- аут... – Енот остановил повествование.

– Не-не-не!!! – Дикобраз замахал лапками. – Продолжай, продолжай, мы слушаем!
Но было поздно.
– А где водка?! – один из гавриков, тот, кто сидел поближе к Дикобразу, поднял пустую бутылку «Козаков». – Братан? – он повернулся к сидящему рядом кенту.
Выражение лиц, с которыми они всматривались друг в друга, взаимоотражалось, усиливаясь крещендо, сделав их практически близнецами.
– Чисто дети малые... – пробормотал Дикобраз, и, встав, потихонечку пошёл к выходу.

Впрочем, уже через шесть секунд он мчался галопом – а за ним с руганью и матом неслись близнецы
– Я больше не бу..! – вопило галопирующее. – Meine ehrliche Word!
– Ща мы те, сцуко, повырываем и обратно вставим! – оппонировали правозащитники
– Дяденьки, пощадите! – вопил Дикобраз, притормаживая и выдерживая необходимую дистанцию по пути к пенёчку, росшему неподалёку на краю леса.
Пенёчек был невелик, но и не мал, а как раз подходил для того, чтобы под ним спрятать, завернутый в чистую тряпицу, которую дед Макар называл в своё время наволочкой, любовно смазанный аккуратными дикобразовыми лапками «отбойничек». Модифицированный с немецкой педантичность и заряженный с казахским человеколюбием: патронами с рубленными гвоздями. Пятёрочкой.
– Ставлю сто против одного на Алибабаича. С первого-же выстрела! – Енот протянул пятерню Макару: – Разбивай, Старшой .

У деда от осознанья происходящего лысина вспотела до задницы.
– Вы мне тут чего творите, мутанты головожопые!!! – зашипел Дед. – Эй, мужики! Вот ваша бутылка, нашлась! – он вскочил, размахивая поллитрой.
Вернулись. Сели.
– Проперделись ? – поинтересовался рассказчик. – Нужное дело… Муха была большая, если вы понимаете что я имею в виду, когда говорю: – Большая Муха, – Енот облизнулся. – И сталкер, конечно, сразу подумал – интересно, а какую рыбу можно поймать на такую муху? Наверно – Очень Большую Рыбу! Наверное, моя рыбка не смогла бы её даже проглотить… Или смогла бы? Он перевёл несколько раз взгляд с мухи на рыбку, которая от этих взглядов, казалось, съёжилась ещё больше, но так ничего и не решил. Тогда он решил вжиться в образ маленькой псевдорыбки – положил голову на стол и стал открывать и закрывать рот, представляя, что это маленький рот маленькой псевдорыбки. Он так вжился в образ, что стал помогать себе плавниками и уже совсем было подобрался к мухе, но будучи долгое время вне воды – уснул.

Енот закрыл глаза и продолжил:
– Ему снились солнечные зайчике на граните. Лениво пошевеливая плавниками, он плыл вдоль солнечной, согретой стороны карьера. В животе урчало. Хотелось жрать. Собственно, весь он представлял собой одно огромное желание жрать, чудом втиснутое в такое маленькое скользкое тельце.
Казалось, это желание излучается из чёрной дыры, принявшей вид маленькой псевдорыбки и поглотившей уже целые вселенные, голод сжирал их – и рос, рос. Ничто в мире не могло провалиться в это желание и заполнить его. Ничто кроме мухи. Мухи, висевшей прямо перед носом, мухи – чуда, мухи, живущей в воде. Хвост ударил – челюсти захлопнулись и невыносимая боль, пробив нёбо, парализовала его и заполнила голод. Сталкер, дёрнув головой, проснулся.

Муха сидела на чернильнице, тёрла передние лапки, жуззззжала и он вспомнил по ассоциации жжжжену. Удивляться тут нечему. Он был в Зоне уже больше полугода, и, на что бы он не смотрел и о чём бы не думал, он вспоминал жену.

Они с женой были идеальной парой. Она до этих пор верила ему совершенно и всё ещё трогательно просила его выбивать ковёр сначала с обратной стороны, а уж потом ворсом, а он до сих пор мучился от того, что и в этот раз этого не сделал...
Они даже вместе рука об руку катались на велосипедах, вызывая раздражённое ворчанье старух – вот ведь молодёжь пошла, совсем стыд потеряли ..!

Недавно, отмечая полгода в разлуке, он решил сварить себе борщ, как варила она – вынул из капкана свеколку, отрезал кусочек морковки, сняв предварительно кору (она в пищу не годилась), взял дробовик и настрелял фасоли. Вздохнул, но делать нечего – какой борщ без капусты?– пошёл, сорвал пару листов, получив как всегда по морде. Как раз поспели помидоры – три огромных красавца лежали на земле, огороженные небольшим тыном.
Он поставил под навесом во дворе на печку кастрюльку, выгреб в неё баночку тушёнки, разжёг дрова и принялся колдовать.
Когда красное, неимоверно пахнущее варево было готово, он отнёс его в хижину, взял пистолет и, закрыв дверь, пошёл прогуляться – чтоб не мучиться, пока борщ остынет.
А придя с прогулки он увидел, что кастрюлька, которую он оставил на столе, пустая.
– Убью! – подумал сталкер, выхватив пистолет – и весь мир испуганно замер.
Замер так, как будто это он хлебал из сталкерской кастрюльки. Даже листья на деревьях в окошке застыли.
– Да это же всё ненастоящее, игры сознания, псевдомир… – подумал сталкер и волосы на его голове зашевелились. И под это шевеление попробовал замаскироваться звучок сзади снизу справа.
Сталкер, представляя из себя с пистолем какбэ одно целое, резко повернулся и обнаружил застывшего со скошенными ему в левый зрачок глазами, в неестественной позе с двумя поднятыми диагонально лапками дикобраза.
– Я тебе кажусь... – прошептал дикобраз. – … Говоряших шёпотом дикобразов не бывает…
Сталкер снял предохранитель...
– Не стреляй, солдатик! – запричитал дикобраз. – Тебе ж самому потом на свечку тратиться! – и сел, не закончив шага. А сев, заплакал, растирая слёзы по измазанной мордочке и смывая остатки борща.
– Что такое? Чего ревёшь? – сталкер пытался оставаться адекватным. Но ситуация уже пошла раскачиваться.
– Вот он... Обидел! – дикобраз протянул худенькую лапку, указывая сухим длинным перстом назад за спину сталкера.
Ещё раз оборачиваться сталкеру не хотелось – чувствовал он, что не к добру это будет – но стоять дуриком напротив шмыгающего носом говорящего дикобраза – знобило.
Сталкер медленно обернулся и увидел на столе енота с гранатомётом.
– Ты эта…
– Я ЭТОТ! – зло заорал енот. – Па-а-берегись!!! – и прыгнул, целясь сталкеру в грудь задними лапами
– … Собаку надо завести, о-т-такую! – уныло подумал сталкер, падая через прижавшегося к ногам сзади дикобраза.

Вставать с пола не хотелось…Паскудно было на душе…
В окно заглянула глазастая лысина.
– Щас про этих спрашивать будет! – подумал сталкер.
– Тут это… Никого не было? – на лице лысины ниже глаз была повязка, на которой имелась надпись «Йа – повязочга!!!». Ниже повязочки вились дреды, вплетаясь в висящий на груди череп с сообщением – « Йа модегатогчег!!!»
– Вижу – были! Опять мародёрствовали, – Борода вздохнул. – Водка на месте?
– Я не пью водку, пиво только, – ответил сталкер.
– Ну, тогда не придут больше, – обнадёжил Борода. – Ты полежи, полежи, не вставай! – Борода выложил на стол пяток банок с консервами, аптечку, бинт, четыре бутылки водки и объяснил сталкеру: – Это компенсация какбэ. В возмущение ущерба.
– Так не пью же я…
– А вдруг опять они прибегут, а у тебя и выпить нечего, – вздохнул гость. – Что им без толку по Зоне бегать?
– … Да, вот ещё что, – Борода обернулся уже в дверях. – Собаку не заводи! Не стоит. От них не поможет. Ещё плохому научат... – и тихонько прикрыл дверь.

АПОКРИФ от Деда

(Ага, вот и первый апокриф!

"АПОКРИФ – ...2. Произведение или сообщение недостоверное, подложное, сомнительного происхождения.
Толковый словарь Ушакова"

Дальше – заипут. Всётки завидуют чужой славе и всё пытаюцца примазаца.

(прим. компилятора))

MOOD: камео

https://yadi.sk/d/u5qdCAmdrnyao

...невнятное бормотание, доносящееся из-за бетонного забора, заставило друзей схватиться за оружие, но секунду спустя...
– Тьфу ты! Опять старый никак не угомонится... – в сердцах сплюнул Хром и проводил взглядом чудика в марлевой повязке вместо противогаза с торчащими воинственно из-под нее дредами, шедшего не разбирая дороги и бормотавшего под нос : "Я вам, фауна, устрою – чужие борщи жрать... А я отдувайся потом со своих запасов! Только попадитесь мне под руку..."
Леха попытался было окликнуть, но Хром положил успокаивающе правую руку ему на плечо, а указательным левой выразительно покрутил у виска:
– Не трогай... Он после удара Волка всё еще никак не отойдёт...
Лёха стёр предательски выступившую слезу.
– А ведь неплохой был сталкер...

АПОКРИФ от пана Андре

http://yadi.sk/d/cPdIKnHgGHbRw

…В то время, как все сидели в землянке , пили водочку и слушали рассказы енота про муху, в землянку заглянул сталкер в «СЕВЕ», но с поднятым забралом шлема. Сталкер широко и радостно улыбался, будто бы встретил тут своих родственников, которых не видел очень давно.
– Здравствуйте! – негромко произнес он, все так же улыбаясь.
Дикобраз замер с бутылкой водки в лапках перед пустым стаканом.
Обитатели землянки обернулись к пришедшему.
– Здравствуйте, – повторил сталкер. – вы меня не узнаете? А между прочим, все говорят, что я поразительно похож на своего отца...
– Гм... – прокашлялся Дед Макар. – Мало ли кто похож на своего отца? Я вот тоже, например...
– Вот именно! – вторил ему Дикобраз и налил полстакана водки.
– Так ведь все дело в том, – сталкер бесцеремонно прошел и сел возле стола. – Ка.., ... гм, как... – он никак не мог прокашляться. Потом увидел стакан, схватил его, выпил залпом водку. – … Гм.., какой отец! – он выразительно посмотрел на опустевший стакан, а Дикобраз выразительно глянул на свою бутылку и убрал ее за спину. – Я ведь сын сталкера Меченого!!!
При этих словах дед Макар проглотил свою самокрутку, Енот громко икнул, а у Дикобраза от неожиданности разжались лапки и бутылка разбилась. Дикобраз оглянулся на осколки и огонь гнева полыхнул в его глазах. Енот тоже посмотрел на осколки бутылки, судорожно сглотнул и недобро посмотрел на гостя.
– Не больно ты похож на Меченого! – сказал он, как бы невзначай поправляя гранатомет.
– А так? – гость опустил забрало и выставил голову на свет керосинки.
– А так... Вроде похож... – неуверенно протянул Дикобраз.
– Да, да, вроде похож! – послышалось из углов землянки.
– Все равно, маловато доказательств! – проворчал Енот и достал из ствола гранатомета бутылку самогона, заткнутую початком кукурузы.
– У меня еще родимое пятно есть! – сказал приободрившийся гость, повернулся ко всем спиной, мигом стащил с себя штаны и выставил на тусклый свет голую задницу. На левой ягодице неровными буквами было вытатуировано «S.T. A.», на правой «L. K. E.», а чуть ниже фломастером была дорисована корявая полустертая буква R.
– Что-то плохо видно последнюю букву, – проворчал Дикобраз.
– Это проявить надо! – сказал гость, выхватил из лапок Енота стакан первача и с удовольствием хлобыстнул.
Енот недовольно глянул в пустой стакан и глотнул из горла.
– Я тут вообще-то про муху рассказывал, – сказал он с намеком.
– А, ну ладно! – гость натянул штаны, поднял забрало и сел к столу.
– Так вот… – собрался продолжать Енот.
– А я к вам по делу зашел! – перебил его гость.
– Твою ж мать!.. – сердито сказал Енот
– Нет, маму я не помню… – грустно сказал сын Меченого и пустил слезу.
Макар с любопытством наблюдал разворачивающееся действо. По углам землянки послышались всхлипывания, звякание стаканов и занюхивание рукавов.
– …Жил я один с малых лет, и не было мне ни помощи, ни поддержки… –продолжал Сын.
– Бедненький! – Дикобраз гладил одной рукой сталкера по плечу, а другой рукой размазывал скупые дикобразовы слезы. Вдруг он дернулся, резво пошарудел у себя на брюшке, выхватил блоху из меха, раскусил ее и плюнул на пол.
– Бедненький, – повторил он, достал из-под стола бутылку мутной паленки, надел на нее резиновую соску и впихнул в рот Сыну. Тот жадно зачмокал и очень скоро захрапел.
– Клофелин творит чудеса! – прохихикал Дикобраз. – Продолжай, Енот.

АПОКРИФ от Витальки Алибабаевича
*БЫЛОЕ*

Ночь. Звезды спрятались за тучами, в траве рычал сверчок, где-то вдалеке с испуганным писком убегали от псевдомухи псевдокакашки... В Деревне новичков горел вечный костер вокруг которого, как всегда, сидели сталкеры. Со стороны дороги появился Дикобраз с огромным рюкзаком за спиной. Он поднял было руку и открыл рот, чтобы поприветствовать, но тут услышал обрывки разговора.
– ...Появицца – прибью нахрен !!!
– Иголья- то повыдергаю...
Дикобраз опустил руку, по пути закрыв ею рот.
– Бли-ин... Как же я теперь до своего бункера-то доберусь?
Но, делать нечего. Поправив рюкзак, Дикобраз стал красться вдоль забора на противоположной от костра стороне улицы.
"Ну вот. Еще немного и я дома. Хорошо, что ночь такая темная, а то бы...".
Что было бы, если бы ночь была светлая, он додумать не успел – в рюкзаке раздался чуть слышный звеньк чего-то стеклянного. Дикобраз замер "в неестественной позе с двумя поднятыми диагонально лапками".
"Может, не услышали?" – с надеждой подумал он.
Наступившую тишину нарушали только потрескивание поленьев. Дикобраз, все так же не шевелясь, скосил глаза в сторону костра. На него уставились несколько выпученных глаз и наполовину меньшее количество раскрытых ртов.
"Услышали!" – с огорчением подумал он и припустил в сторону своего бункера, не обращая внимания на больно хлеставший по заду, при каждом шаге, рюкзак, из которого при этом раздавался звон явно не пустой стеклянной тары.
Добежав до бункера, он кубарем скатился вниз, умудрившись при этом на лету снять рюкзак и все время держать его на расстоянии от пола. Закатившись в помещение, он соскочил и первым делом захлопнул дверь в которую тут же постучали с другой стороны. Причем стучавшие, похоже, использовали для этого все свои конечности, возможно даже ноги. Дикобраз сложил две фиги и повертел ими перед дверью. Затем, подумав, решил, что две фиги мало и попытался сделать фиги пальцами ног. Чуть не упав, он решил что и двух достаточно. Развернувшись к двери задом, он повилял им, при этом похлопывая ладошками по ягодицам. Затем взял рюкзак и, напоследок показав двери язык, отправился к своему сейфу. Переложив содержимое рюкзака в сейф, при этом целуя каждую бутылку, он тщательно запер его, не забыв все же прихватить одну бутылку с собой, и положил ключи в карман. Затем подошел к решетке, которая отделяла его каморку от предбанника, и тоже запер дверь на ней. Наконец, он сел на свой стул, открыл бутылку, взял со стола стакан и, налив в стакан, приложился к горлышку бутылки. Поставив бутылку на стол, Дикобраз, с удивлением посмотрев на стакан с водкой, выпил и из него. Занюхал рукавом, посмотрел на дверь, в которую все еще барабанили и нажал на кнопку магнитного замка. Дверь в бункер распахнулась…

АПОКРИФ от Ренса
Ну вот, а вы волновались!!! Я же казал – Ренс будет обязательно!
(прим. компилятора)

...в помещение влетел ураган, на поверку оказавшийся ещё зелёным сталкером. Парень, не рассчитав направления, на манер корридских быков с зажатыми в тисками достоинством влетел в стол, оставив на нём силуэт своего лица. Кое-как отлепив голову от стола, посетитель гневно отринул в сторону сломавшиеся тёмные очки.
– Твою мать, десять баксов... Всё МИКСАН, сцуко... Советским флагом при входе в бункер помахал... Да не суть! – гневный удар кулаком по столу пришелся в опасную близость от хозяина.
– Где пропадал, животное?! – надрывался сталкер, брызгая слюной. – А ну колись – в иголках, благо, недостатка нет!!!

АПОКРИФ от Абра

( Угу, и такое случается! Зона, аномалии, пнимаеш.)
(прим. компилятора)

Дверь потихонечку, незаметно – буквально на полстакана отворяется и благополучненько становится на место. Ничего в этом мире не меняется. Ровненько всё так, тревожненько.
– Отродясь сквозняков не бывало – откуда? – подумал Дикобраз, и, забравшись на стул с лапками, осторожненько перевесился за стойку, посмотреть вниз – мало ли что...
– А-А-А!! – заорал он от боли и, хищно изогнувшись назад, бросился на Енота, победно сжимающего в лапах огромную иглу...
…Когда дед Макар зашёл четвёртым в бункер, то увидел шипяще-гремящий клубок, катающийся за решёткой. Дикобраз тузил Енота кулаками в живот, а Енот пытался схватить визави за чёрный, скользкий кончик носа. Впрочем, иглы не были выставлены и гранатомёт валялся у входа в подсобку.
– Ну вот, свиделись наконец! – растроганно пробормотал Дед Макар, умильно наблюдая за картиной, достойной кисти Рабиндраната Тагора.